АнтиNаполеон

«Фатальную ошибку допустил Груши. Преследуя пруссаков, он не заметил, как основные силы Блюхера оторвались от него и пошли на соединение с Веллингтоном. Он сбился с пути и шел по пятам небольшого отряда Тильмана, ошибочно полагая, что он преследует Блюхера. Даже когда корпус Груши услышал звуки канонады сражения при Ватерлоо, вопреки настояниям своих старших офицеров, Груши, выполняя букву приказа, продолжал следовать прежним неверным курсом, удалявшим его от места решающего сражения».

Вильям Миллиган Слоон сомневается:

«Жерар энергично настаивал на необходимости тотчас же идти на выстрелы. Груши на это не согласился и, по строгому смыслу имевшегося у него письменного приказа, а также словесных инструкций, решил, напротив того, нанести пруссакам удар в Вавре. Действуя таким образом, он полагал, что Наполеон, без сомнения, уже разбил Веллингтона и что надо лишь помешать соединению англичан с прусской армией. Впрочем, если бы Груши двинулся прямо на выстрелы к Мон-Сен-Жану, то ему навряд ли удалось бы изменить этим ход событий, Надлежало идти верст двадцать по самым трудным дорогам. Накануне войска Груши прошли в девять часов немногим более половины этого расстояния».

Военный человек Анри Лашук почти оправдывает Груши:

«Конечно, звуки пушечных выстрелов были слышны, но в этом не было никакой неожиданности: император вчера сказал Груши, что он атакует англичан. Он сказал также маршалу, чтобы тот наблюдал, атаковал пруссаков и держал свои два корпуса вместе на расстоянии одного лье друг от друга. Противник отступает к Брюсселю; Эксельманс только что предупредил, что видел многочисленные войска в Вавре и на берегу рени Диль, Всеми объединенными силами нужно идти к Вавру. Отпустить 4-й корпус, как этого просит Жерар, было бы непростительной военной ошибкой; разделить войска правого крыла, которые и так втрое слабее, чем войска противника, дать им действовать на двух берегах Диля — это значит способствовать полному уничтожению обоих отрядов и не подчиниться императору.

А приказам императора не противятся. Груши было сорок девять лет, тридцать пять из них он воевал. Он был представителем старой школы маршалов и генералов. Как может подчиненному прийти в голову мысль взять на себя инициативу, пусть даже самую небольшую? Император думает за них. Они ждут его приказов и не отваживаются даже спрашивать их. А когда они их получают, они их прекрасно выполняют. Вдохновение на войне запрещено».

Наполеон не признавал метода внутреннего управления «по горизонтали», что подрывало его главенствующую роль в принятии решений буквально по всем вопросам.

Алексис Сюше, французский историк

Рональд Делдерфилд, увлекаясь больше художественной формой и яркостью своего изложения, чем его содержанием, пытается говорить от имени всех историков, заявляя следующее:

«Он (Груши. — Авт.) канул в неизвестность где-то на марше в направлении Жемблу, выступив из дыма битвы и пропав в тумане полемики по вопросам военной истории. Ни один из историков никогда не мог с уверенностью сказать, что же делал Груши в течение этих сорока восьми часов, но в этот исторический миг на весь XIX век была решена судьба Европы».

При этом, правда, историк все же признает, что произошло это «после бесцельного промедления», винить в котором Наполеону «следовало только самого себя». Несколько страниц спустя Рональд Делдерфилд дает уже более трезвую оценку поведения Груши, но при этом по-прежнему не утруждает себя подробным анализом событий:

«В настоящее время появляются факты, позволяющие более чем извинить его (Груши. — Авт.) отсутствие на поле боя, и объяснить, почему он не смог напасть на след Блюхера. Однако история обошлась с Груши безжалостно. Ей известны „генералы-везунчики“. Таким был Веллингтон. Солдаты всегда с энтузиазмом следуют за полководцем с такой репутацией. А Эмманюэль Груши, напротив, был неудачником, и последствия этого до сих пор сказываются на его биографии».

Эдит Саундерс оценивает поведение Груши иначе:

«Груши решил не поворачивать на запад. Ему показалось, что безопаснее будет атаковать тех пруссаков, что находятся поближе, в Вавре, чем рисковать отправиться в опасный марш-бросок, который мог прийтись не по нраву императору. Опасности перехода, вероятно, представлялись ему менее значительными, чем опасность не подчиниться Наполеону, поскольку он считал, что в первую очередь должен подчиняться приказам, а приказ был — идти за пруссаками. Поэтому он продолжал двигаться к Вавру».

В 16 часов Груши получил письмо из Генерального штаба, подтверждавшее его движение к Вавру.

Пруссаки, атакованные Эксельмансом и Вандаммом, были отброшены к Вавру. При этом Вандамм получил приказ не спускаться с высот на узкие улочки города, но он сделал все наоборот и втянул часть войск Груши в бессмысленный бой в Вавре.