Антивирус

– Хватит, или еще дать?

Шестаков фыркнул и помотал головой.

– Спасибо, мне хватило.

Осторожно покосившись по сторонам, Шестаков разглядел рифленые стены из серого полистирола. Судя по всему, это был стандартный модульный ангар с отоплением и автономным генератором. В дальнем углу за выгородкой Шестаков приметил большой офисный стол с новомодным прозрачным монитором. За монитором сидела девушка. На вид – не старше двадцати. Нос слегка вздернут, глаза карие и широко расставленные, взгляд прямой, волосы средней длины, почти черные, лоб спрятан под густой челкой. Особые приметы – шрам на левой щеке. Шестаков словно увидел перед глазами ориентировку.

Девушка подошла, задумчиво заглянула дрожащему от холода Шестакову в глаза, обыскала карманы его бушлата, и недовольно надула губы.

– Для федерального агента он слишком туп, для случайного человека – быковат. Может, это казахи его подбросили для сбора разведданных? Слышишь меня, моряк? Ты от какой подводной лодки отстал?

– Шура, да чё тут думать? – возмутился розовощекий здоровяк, тщательно надраивавший ботинки. – Выведем в степь, а там гражданка пуля сама с ним разберется.

– Косяк, завали хлебало!

– А чё? – огрызнулся Косяк. – Я только предложение выдвинул. У нас демократия.

– Вот и задвинь свое предложение обратно. До лучших времен. Вот когда вернешься в свою бригаду малолетних мародеров, там и будешь фраерить.

Девушка Шура еще раз внимательно осмотрела Шестакова с ног до головы и одернула подогнанный по фигуре камуфляж.

– Слышал про революционное движение имени Пятого марта, которое возглавляет Шура Журавлева?

Шестаков отрицательно мотнул головой и поморщился от резкой боли в затылке.

– Догадываюсь, что вы и есть Шура Журавлева.

– Я и есть, – кивнула девушка. – А это моя армия. Наши приоритетные задачи – восстановление справедливого социального строя, освобождение угнетенных народных масс от ига продажных чиновников, криминальных элементов и насквозь прогнившей политической надстройки.

– Вообще-то мне ни разу не доводилось разговаривать с пламенной революционеркой, и в другой ситуации, я уверен, мне было бы любопытно с вами познакомиться. – Шестаков попытался вытереть грязное лицо мокрым рукавом. – Узнать, например, какие у вас методы политической борьбы. Тотальный террор, разумеется?

– Ну вот, наконец-то пошел нормальный разговор. – Девушка оживилась и принесла себе стул. – Я же знала, что ты быстро себя выдашь. Давай договоримся так. Сначала ты расскажешь про себя и свое американское начальство, а потом я расскажу про нашу революционную стратегию.

– Мне нечего рассказывать. Родился где-то в этих местах, воспитывался в детском доме в Иркутске, служил в армии, потом ходил по Ангаре, Лене, Алдану, Амуру, Уссури, Енисею. Когда закончится отпуск, вернусь в порт приписки и буду ходить на сухогрузе «Южный Сургут» по Оби и Иртышу…

Девушка удовлетворенно кивнула.

– Все правильно. Теперь я поняла: тебя китайцы к нам подбросили. Я ведь почти сразу была в этом уверена. У меня же интуиция звериная. Я людей насквозь вижу. Как рентген. Смотрю сейчас на тебя и вижу, что ты долго прожил в Китае. Ты и говоришь так, как будто русский для тебя не родной. Угадала?

– Давайте я внесу уточнения. Во-первых, мне с трудом верится, что Объединенный Китай когда-нибудь может заинтересоваться политическим движением Шуры Журавлевой. Во-вторых, мой лучший друг Сяо Лин, наш моторист, был китайцем. Если бы я не похоронил его в прошлом году, то вообще не уехал бы никуда из Дудинки.

Пальцы Шуры взлетели над мобильной клавиатурой компьютера.

– Мы тебя можем расстрелять как предателя и шпиона, а ты дерзишь. Нехорошо…

С протяжным скрежетом разъехались створки ворот. Девушка обернулась на громкий звук.

– Шура, у нас мало времени, – напомнил скучающий Косяк.

– Короче, определите куда-нибудь этого пособника проводников мирового капитала. Дайте ему воды и пачку крекеров, чтобы не сдох раньше, чем я разберусь, что с ним делать.

– Может, лучше в степь? – уточнил Косяк. – И продукты сэкономим.

– Сказала же: закрой рот! – разозлилась Шура и схватила со стола «Каштан» с лазерным наведением и обоймой повышенной емкости. – Иди вперед. Говорить будешь по моей команде! Только я здесь могу вершить революционное правосудие…

В комнатке, куда Шестакова заперли, было сыро и холодно, и он почти всю ночь ворочался на деревянной лавке, пытаясь хоть как-то согреться. Неспокойная ночь выдалась, судя по всему, и у Шуры Журавлевой. Шестаков сразу приметил и дрожащие пальцы, и потухший взгляд, и потертые джинсы в комплекте с застиранной мужской рубашкой вместо гламурного камуфляжа.

– Уже готовы вынести решение от имени угнетенного народа? – устало поинтересовался он.

– Не твое дело, – огрызнулась Шура. – Или умереть торопишься?

– Мне просто хочется понять, в чем же моя вина перед моим народом. Нельзя убивать всех, кто просто проходил мимо. Даже ради дивного нового мира…

– Всех – нельзя.

– Значит, я какой-то особенный?