Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Лариска – бывшая одногруппница. Насмешка природы: строгое лицо библейской Юдифи – от отца, и распиздяйская русская удаль – от мамочки. Лариска недавно вышла замуж – в третий раз. Я этого третьего мужа видела – на ознакомительной пьянке. Чудовище с поломанными ушами. Чемпион Европы по вольной борьбе. Бабла – немеряно, купил Лариске норковую шубу. Целовал ей ножки – при всех. А потом, когда я, привычно проблевавшись с водки, пошла умываться в ванную, это чмо возникло на пороге и стало бормотать, типа: «Как ты поешь, бля, какой темперамент, офигеть, обними меня, детка…» Этот номер со мной не проходит. Ответила я ему что-то вроде: «Щяс как обниму, яйца в раковину стекут. Молодожен сраный…»

…Я взлетаю на второй этаж, звоню в дверь. Открывает борец – расписной, уши красные, рожа сияет:

– Вау! Какие люди!

И я ступаю в прихожую с вопросом:

– Еде Лорка?

– Нету Лариски, к родителям уехала с ночевой. Ты давай, давай, проходи! – и нежно заталкивает меня на кухню, из которой слышно звяканье, несет водкой и арбузом. Куприн писал, что арбузом пахнут юные девственницы. Ошибся классик – за столом четыре копии Ларискиного молодожена. Бугры мышц, причудливо изломанные ушки, сонные глазки. Правда, разномастные парни – черные, белые…

– Посидишь с нами, – без тени вопроса выдает Ларискин борец. – Ребята турнир отработали, вот – отдыхаем.

Отдыхают они знатно. Под столом катается пустая тара, бликует на солнце «Смирнофф», икорка, балычок, кровавый разлом арбуза. Табаком не пахнет – не курят борцы, здоровье берегут.

Обрадовались мне мужики, пьяно улыбаются – глупо так, по-детски. Пусть пялятся – не они первые, не они последние.

– Хорошо у вас, ребята, но не получится. Мимо шла, позвонить надо.

– Ну, позвони, а потом споешь нам, лады? – не унимается молодожен.

– Ага. И спою, и станцую.

Иду в прихожую, набираю номер, говорю чего-то. Ларискин третий вертится за спиной, дышит в шею, и… перехватывает по дороге к двери.

– Ну, чего ты? Тебе же сказали – посидим.

Я вижу в его простоквашных глазках кровавые жилки. Пальцы у борца каменные.

– Успокойся, – говорю, выдергивая руку. – В другой раз.

И добавляю – зря, наверное:

– Я с кем попало, не пью.

Он хватает меня за горло и бьет головой об стену. Бесшумно у него получается, даже бережно – силу чемпион Европы рассчитывать умеет. И я молчу, потому что больно и страшно, очень страшно. Потому что шутки разом кончились. – Пойдешь, сука, тихо сядешь и выпьешь с нами, – шипит борец. – Я тебе в ванной не понравился? Сегодня понравлюсь – обещаю.

Не знаю, что у меня на физиономии написано. Но лица четверых борцов вижу и понимаю – все слышали и задумались о своем, мальчиковом. Мысли эти коротенькие, шустрые: «Пришла вся из себя деловая по имени «Нельзя». А сейчас сидит дрожащая овца по имени «Можно». Как я вас понимаю, мальчики. И взгляды ваши понимаю. Вы не на женщину сейчас – на мясо смотрите, перебираете – филе, грудинка, лопатка. Ваш товарищ по команде подал знак: можно, вот вы и повелись. Это нормально, мальчики. И молчание ваше гробовое понимаю. Вы хоть и пьяны в драбадан, а ритуал еще никто не отменял. Вы от меня сейчас ждете ответного хода и потому неопасны. Пока. Стоит ошибиться – назад не отмотаешь. Вот почему ваш дружок молодожен кует железо, пока горячо. Одна его лапа с моего плеча свисает, другая – на коленке под столом. Дрожит моя коленка, и ему это жутко нравится. Он ведь не сам заводится, он вас заводит, мальчики. Ему компания нужна – одному-то страшно.

Ну, что – есть у него компания? Посмотри, не боись – может, чего и выгорит.

Первый напротив солнца сидит. Русский богатырь – морда здоровенная, угрюмая, шары светлые, как плесень – сходятся, расходятся, закатываются. Пьянее его в комнате никого – этот бык пойдет на автомате со всем стадом, если прикажут.