Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Ступени плавно сворачивали влево.

– Чтоб в случае взрыва дверь не летела по коридору, и ударная волна погасится об стену, малацца, фашисты! Вояки, что тут скажешь. А вот эту проволочку мы чикнем плоскогубцами, спасибо за презент, дядя Ганс, но город не подумает, что ученья идут…

Настроение заметно поднялось, когда за поворотом была обнаружена дизельная электрическая установка. Десятиминутное дерганье за ручку стартера увенчалось неожиданным успехом: аппарат зафыркал и заурчал, под потолком неровно замерцали ожерелья уходящих вниз лампочек.

* * *

Счастливчик разочарованно осматривал маленькое помещение: убогая армейская обстановка радовала глаз немецкой педантичностью и «размахом»: стол, радиостанция «Блаупункт», панцирная кровать, набор фарфоровой белой посуды – не впечатляли. Но китель! Черный китель обершарфюрера СС, как будто вчера оставленный хозяином на спинке стула.

«Двуха! А то и треха? Если продать не перекупам, а коллекционерам. Это, конечно, не склад, но тоже поможет юным поисковикам», – меланхолично думал Кащей, помахивая металлодектором в поисках случайно оброненных предыдущими хозяевами мелочей.

И тут «Минилаб» заголосил. Дикий, тревожный вой американской машинки взорвал полувековой покой бетонной временной капсулы. Сейф.

Умело спрятанный, маленький хозяйский сейф принес Кащею отличный «Люгер» образца 38 года, кипу непонятных документов и расчетов, увесистую пачку рейхсмарок и почему-то советских купюр, никелированный контейнер с четырьмя пробирками.

Каждая была аккуратно подписана: Angst, Glbdc, Kraft, Reiz (Страх, Счастье, Сила, Обаяние).

Была еще пачка фотографий. На всех – улыбающийся эсэсовец, этакая белокурая бестия, кое-где в накинутом поверх формы белом докторском халате. Непонятное химическое(?) оборудование, люди в одинаковых серых лохмотьях, надписи… формулы…

* * *

– Дорогой дедушка, Адольф Алоизович, пишет тебе простой славянский недочеловек Гоша Качин по прозвищу Кащей. Сижу я у костерка, попиваю чифирек и думаю, какого хрена надо было угробить две тонны ценной имперской меди, чтобы подвести ток к комнатухе двадцать квадратных метров, и это когда даже награды для доблестного вермахта штамповали из дешевого цинка. Вот такой «алее фюр дойчлянд».

Вопрос второй: почему в радиусе пятисот метров мы находим вентиляционные шахты?

Вопрос третий: дизельная установка давно не работает, а лампочки горят? Вентиляция дует. Не пытается ли немецкое командование нае… обмануть скромного труженика кирки и лопаты Гошу Качина? С пионерским приветом. Кащей.

«Видать температура… дрожу… колбасит как-то не по-детски, – Кащей подбросил веток в костер, – надо просушиться, пожрать тушенки и спать, спать, набираться сил»…

Утро следующего дня принесло новое открытие: от бункерных электрических часов шло пять проводов. Плюс, минус, имеем три неизвестных – вот вам, дети, уравнение из жизни. Самое неприятное: часики отсчитывали время в обратном режиме, до понятного только им события оставалось всего лишь полтора часа.

Гоша Качин никогда не считал себя дураком, а его чуйке на всякого рода неприятности завидовали многие. Как было ни тоскливо, но пришлось сматывать удочки.

– Ноги-ноги, несите мою жопу! – приговаривал убегающий копатель. – Сука! В самом начале! Ну, фашисты… минеры, бля…

И вот, так ожиданно, земля содрогнулась, возмущенная от запоздалого вторжения почва вздыбилась, грохот нес с собой мелкую пыль и запах тухлых яиц.

* * *

– С днем рожденья, Игорь Владимирович! Как обычно, кофе? Я тебе… Вам… ну испекла, одним словом.

– Да, Катя, есть в тебе какая-то внутренняя красота, что ли? И краснеть ты не разучилась, настоящее ты сокровище у меня, а не секретарь-референт, – Игорь Владимирович Качин озабоченно взглянул на платиновый «Ланге Зон».

– Что у нас на сегодня?

– В приемной – начальник службы безопасности.

– Зови сейчас, по расписанию что?

– В двенадцать – репетитор по немецкому, в час пятнадцать – ланч с председателем совета директоров. Из администрации звонили, аудиенция переносится на четверг, время уточнят. В шестнадцать – заседание кредитного комитета. В восемнадцать тридцать – банкетный зал, как обычно, в «Праге».

– Ясненько, спасибо, Катюша, зови гебешника нашего, он там уже копытом землю роет, наверное.

– Тут еще поздравительные телеграммы…