Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах

Насилу расстались. Улицы пусты. Автобус уносит меня в обратный путь по крутому серпантину. Мимо окон ползут надгробья, но теперь уже в другую сторону. Иерусалим снова карабкается на холмы, расставляет все по своим местам. Закрываю глаза. И вот уже мой дом. А в нем горит свет. Неужели забыл выключить?

Нет, это Яэль вернулась. Ждет меня, лежа на неприбранной постели. Исцарапанная, пыльная, шершавые цыпки на руках. Читает книжку, впопыхах оставленную мной на кресле. Кучи колючек, рассортированных и еще нет, разбросаны по всему полу.

Тоже смотрит на меня ошарашенно.

Не суждено ей быть красивой, никогда, с тоской подумал я. Не раздеваясь, лег рядом с ней, прикрыл глаза ладонью и мгновенно провалился в небытие.

Когда я их открыл, Яэль не было. Полночь. Оставленный ею свет бил в глаза. Рядом с кроватью лежала записка: «Завтра в полдень». Наверно, поняла. Я скинул с себя все и выключил свет. От подушки еще исходил запах Яали: блевотины, крови и мыла. Я упивался им, как отец, получивший на пеленке первую дорогую «награду» от своего первенца.

Я вдруг вспомнил, что упустил последнюю возможность выяснить, как зовут Яали на самом деле.

Я маялся, не в силах уснуть. Моя рука, свесившаяся с кровати, наткнулась на колючки. Как-то давно, под настроение, я попросил Яэль научить меня распознавать растения. Сейчас я пытался сделать это сам. Осторожно ощупывая стебель, добрался до цветка с гладкими лепестками, перебрал тычинки и сосчитал их. Вряд ли это «картамус мелкий», не станет Яэль тратить время на то, что попадается на каждом шагу. Правда, в темноте он здорово смахивает именно на картамус мелкий. Как там про него сказано…

«Медоносное растение, наиболее активное время для сбора насекомыми нектара — до полудня. Семена яйцевидные. Семейство сложноцветных. Центральные тычинки служат для распространения пыльцы на большие расстояния, боковые — для самоопыления, чтобы обеспечить нынешний ареал обитания».

(1965)

Перевела Наталья Сергеева. // «Двадцать два», 1991, № 78, Тель-Авив.

Зельда (1914–1984)

Каждая лилия Пер. Ф. Гурфинкель

Каждая лилия — остров
Мира обещанного,
Мира вечного.

В каждой лилии живет

Птица сапфировая,
имя которой «ве-хитету»[251].И кажется,
Так близок
Ее аромат,
Так близок
Листьев покой,
Так близок
Тот остров —
Лишь лодку возьми
И пересеки море огня.

(1967)

Перевела Фрима Гурфинкель. // Я себя до конца рассказала. 1981, 1990. Иерусалим.

Я стояла в Иерусалиме Пер. Ф. Гурфинкель

Я стояла
в Иерусалиме,
Висящем на облаке,
На кладбище
С плачущими людьми,
Кривым деревом.
Очертания гор неясные
И башня.
Вас ведь нет! —
Говорила нам смерть.
Тебя ведь нет! —
Она обращалась ко мне.

Я стояла

в Иерусалиме,
Расчерченном солнцем.
С улыбкой невесты
В поле
У тонкой зеленой травы.

Почему ты боялась меня вчера под дождем? —

Говорила мне смерть.
Разве я не сестра тебе,
Тихая, старшая…

(1967)

Перевела Фрима Гурфинкель. // Я себя до конца рассказала. 1981, 1990. Иерусалим.

Не отдаляйся! Пер. С. Гринберг

Утешители входят во двор,
во внешний.
Вот они стоят возле ворот,
обращенных к долине смертных теней
и наводящих страх кругом, кругом.

Стоянье у ворот — это всё, что по силам,

Всё, что могут взять на себя утешители.
Но ведь душа моя также на расстоянии вёрст
от самоощущений плачущего. Так предуказано.

Ты, сотворивший ночи и ветер,

ведь это против Тебя стенанье неуемное это.
Не отдаляйся.
Да не встанут стенами
миллионы лет световых
Между Тобой и Иовом.

(1971)

Перевел Савелий Гринберг. // Я себя до конца рассказала. 1981, 1990. Иерусалим.

Песок приморский, страшный песок Пер. С. Гринберг