Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах

— Почему так долго? — спрашивает председатель судилища.

— Сейчас, сейчас, — мямлит ангел-прислужник. — Стрелка стала аккурат в самую середину!.. Грехи и добродетели одинакового веса.

— Аккурат? — переспросил кто-то их членов судилища.

— Точь-в-точь.

После долгого совещания небесный суд вынес решение: «Так как грехи не перевесили добрые деяния, то нельзя душу усопшего отправить в геенну огненную. Это с одной стороны. Но с другой, добродетели тоже не перевесили прегрешения, так не раскрывать же для души врата рая… А посему быть ей между небом и землей. И будет она там странствовать до тех пор, пока Господь не вспомнит о ней и не смилостивится, и не позовет ее к Себе».

Во исполнение решения суда ангел-прислужник взял душу, чтобы отправить ее в путь-дорогу. Душа заплакала, зарыдала.

— Почему ты рыдаешь? — спрашивает ангел. — Ты лишилась радостей рая, но зато не будешь знать мук ада…

Но душа была безутешна.

— Лучше самые тяжелые муки, чем ничто, — отвечает она. — Ничто — это страшно.

Сжалился над ней ангел-прислужник и посоветовал: «Спускайся, — сказал он, — с неба и держись близко к земле. В небо, — говорит он, — ты не смотри. Кроме звезд, ты там ничего не увидишь. А звезды — они существа холодные, они не знают милосердия, не станут просить Бога, не напомнят Ему о тебе… Заботу о странствующей душе могут проявить только праведники, находящиеся в раю… а их можно расположить к себе только подарками… красивыми дарами. Таковы повадки, — заметил с усмешкой ангел-прислужник, — современных праведников… Спускайся, присмотрись, чем там люди живут. Заметишь что-нибудь примечательное, хватай и неси в дар праведникам. Придешь с подарком, постучи в небесные ворота, сошлись на меня, откроют. Поверь, принесешь три красивых дара, и врата рая распахнутся перед тобой. Праведники уж постараются…»

С таким напутствием ангел-прислужник легонько столкнул душу с неба.

2 Первый дар

Вблизи живого мира несется бедная душа и ищет дары для праведников рая. Несется по городам и селам, залетает всюду, где только люди живут. В жару пробирается она сквозь горячие лучи, осенью — сквозь дождевые капли, летом прорезает висящую в воздухе серебряную паутину, а зимой несется вместе с падающими сверху снежинками. Смотрит-высматривает…

Увидит человека, быстро залетает ему в глаза, хочет узнать, не собирается ли он творить добро.

Увидит ночной огонек, который светится сквозь ставни, — и уж она тут как тут. А вдруг в том доме тихо и незаметно творят добрые дела.

Увы! Чаще всего она с ужасом покидает и глаза и тихие дома.

Проходят месяцы и годы. Отчаялась душа. Города в погосты превратились, кладбища перерыты, в поля превращены, леса изрублены, камни в песок перемолоты, реки поменяли свои русла, тысячи звезд с неба упали, миллионы душ ввысь унеслись. А Господь не вспомнил о скорбящей душе, и сама она ничего прекрасного не нашла.

Думает душа: «Беден мир, и все люди — нищие духом, дела их ничтожны. Где сыщешь возвышенное? Суждено мне вечно скитаться!»

Так в раздумьях блуждает душа. И вдруг красное пламя бьет ей прямо в глаза. Посреди черной, тяжелой ночи — красные языки пламени. Откуда такой огонь? Из окна…

Бандиты в масках напали на дом еврея. Один держит в руках лучину, другой — острый нож и говорит: «Стоит тебе, человек, хоть одно движение сделать, как нож пройдет сквозь твое тело». Остальные бандиты рыщут по комодам и все ценное кладут в карманы и мешки.

Еврей неподвижно стоит у ножа и безучастно смотрит, как грабят его добро. Все застыло в нем: даже волос в серебристо-белой его бороде не шевельнется. «Благословенно имя Господа, — думает еврей. — Наг я вышел из матери моей, нагим и возвращусь. Бог дал, Бог и взял»[87], — шепчут его уста.

Бандиты открывают шкаф за шкафом и забирают драгоценные наряды, каменья. Еврей молчит.

Но вот бандиты нашли мешочек…

— Не сметь трогать! — крикнул еврей.

То были его последние слова. Нож сделал свое. Кровь из сердца обагрила мешочек.

Бандиты схватили его, полагая, что в нем хранятся самые драгоценные вещи. Они ошиблись и зря пролили кровь. В нем не оказалось ни серебра, ни золота, ничего стоящего, лишь немножко земли.

Это была «святая» земля, которую набожный еврей загодя купил, так как, когда наступит его час, она понадобится для совершения похоронного обряда…[88]

Схватила душа пропитанный кровью комок земли и с ним предстала пред вратами неба…

И дар ее был принят.

3 Второй дар

— Помни, — сказал ангел душе, выпроводив ее в путь и закрыв врата неба, — еще два дара.

— Бог поможет, — ответила душа и весело понеслась вниз.

Но радость со временем исчезла. Мчится время, а душа ничего возвышенного не видит и не находит.

И вновь ее одолевают грустные мысли: «Как живой поток, — думает она, — излился мир по воле Бога. Течет и течет этот поток. Но чем дольше он течет, тем больше песка и пыли он вбирает в себя. Мир становится нечистым, почти грязным. А потому все меньше и меньше даров для неба можно найти в земной жизни. Люди измельчали, их благодеяния и прегрешения ничтожно малы, пылинки. Не узреть их глазом!»