Антология традиционной вьетнамской мысли

Мирской хаос и суета
От века мне слепят глаза,
И я не знаю те края,
Где сердце праведно всегда.
Надеюсь, может быть сейчас
Вы пелену сорвете с глаз,
Откроете мне мир иной,
Где обретет душа покой?

Наставник Чи Хюен в ответ продекламировал:

Таинственный голос, что в яшме сокрыт,
Чудесной мелодией в мире звучит.
А видимый мир, что нас всех окружил,
Прозрения сердца в тебе разбудил.
В границах забот повседневного дня
Дорога к прозренью для всех пролегла,
Но если решился к прозренью идти,
То множество лет проведешь ты в пути.

Наставник [Дао Хань] внимательно выслушал сказанное, но так и не смог избавиться от одолевавших его сомнений. Вот почему, зайдя в монастырь Фапван, где проповедовал наставник Шунг Фам, он дождался окончания занятия и обратился к нему с таким вопросом:

— Скажите, наставник, что же это такое — истинные помыслы человеческого сердца?

— Вот те на! — промолвил Шунг Фам. — Разве твой вопрос не является истинным помыслом человеческого сердца?

Тут-то на наставника снизошло озарение и он поспешил спросил»:

— А можно ли сохранять и совершенствовать это состояние человеческого сердца?

— Когда голоден, — ответил наставник, — ешь, а коли жаждешь, — пей!

Услышав такое, наставник церемонно поклонился, попрощался и ушел [...]

Как-то раз некий монах спросил наставника [Дао Ханя]:

— Идет человек или стоит, сидит или лежит — все это состояния тхиена. Мне же хотелось бы узнать, в каких состояниях проявляется сердечная печать Будды?

Вот какой гатхой наставшие вразумил монаха:

Что данность? — Скверна, пыль и прах!
А что мираж? — Пустая блажь!
Но данность миража, как на воде луна,
Ни данность целиком и ни мираж сполна!

Помолчав, наставник [Дао Хань] добавил:

Как солнце и месяц над горной грядой,
Так счастье и горе идут чередой.
Богач же, купив молодого коня,
Сам ходит пешком, бережет скакуна {10а, с. 54б-55а}.

Как-то один из его учеников спросил [Тян Кхонга]:

— Наставник, что это такое — сокровенное учение Будды?

— Сначала прозрей, потом узнаешь, что это такое! — последовал ответ.

Услышав этот ответ, монахи-послушники заволновались и кто-то из них спросил:

— Как же усвоить нам то, что Вы только что сказали, если мы, Ваши ученики, еще не овладели даже тем, что было изложено Вами прежде?

В ответ наставник продекламировал:

Когда к небожителям в грот ты войдешь,
Пилюлю бессмертия там обретешь!

Тогда другой монах спросил:

— Что такое пилюля бессмертия — хоан-дан?

В ответ последовало:

От века на свете лишь глупость жила
И ныне прозренье — случайность одна!

— А что такое прозрение? — спросил третий монах.

И услышали монахи в ответ:

Прозренье пронзает всю груду миров,
Ему открывается: все в них — одно.

Тогда четвертый монах сказал:

— Да! Стройного рассуждения здесь нет. Однако во всем, что Вами было сказано, ощущается нечто сквозное, соединяющее. Не могли бы Вы назвать его?

На это наставник [Тян Кхонг] сказал так:

Уж сколько лет вулкана жар без устали горит,
А между тем на склонах гор цепь облаков висит.

Выслушав ответ наставника, монахи зашумели и пятый монах задал такой вопрос:

— Что будет, когда мы умрем и тела наши разложатся?

Услышали монахи в ответ:

Не то весна, что лишь придет и сразу убежит,
А то, что сбросив пышный цвет, бутоны вновь родит.

Когда монахи задумались над сказанным, наставник [Тян Кхонг] внезапно завопил:

Пусть пламя выжжет все до тла,
Но запах у цветов — всегда!

Монахи отбили положенные поклоны и удалились {10а, с. 65б).

Кхонг Ло

Как-то раз служка-монах обратился к [наставнику Кхонг Ло] с такими словами:

— С тех пор как я, безродный, пришел сюда, вы ни разу не удостоили меня своими указаниями относительно исконных помыслов человеческого сердца. Разрешите мне обратиться к Вам с гатхой собственного сочинения: