Антоний и Клеопатра

И она, сознавая это, использовала все время, чтобы осуществить свои желания, которые не касались ни плоти, ни духа. Гай Фонтей, Попликола, Сосий, Тиций и молодой Марк Эмилий Скавр – все были в Антиохии. Но этот новый Марк Антоний едва замечал их, как и Гнея Домиция Агенобарба, когда тот прибыл, оставив свое наместничество в Вифинии ради более важных дел. Он никогда не любил Клеопатру, и увиденное им в Антиохии только усилило эту неприязнь. Антоний был ее рабом.

– Это даже не сын с матерью, – сказал Агенобарб Фонтею, в котором чувствовал союзника, – это собака со своим хозяином.

– Он преодолеет это, – уверенно сказал Фонтей. – Сейчас он ближе к пятидесяти, чем к сорока годам. Он уже был консулом, императором, триумвиром – всем, кроме неоспоримого Первого человека в Риме. Во время его бурной молодости в компании с Курионом и Клодием он был знаменитым бабником. Но ни одной женщине он не открывал свою душу. Теперь настала пора, отсюда – Клеопатра. Пойми это, Агенобарб! Она самая могущественная женщина и сказочно богата. Она нужна ему, она как щит для него против всех.

– Cacat! – воскликнул не выносивший ее Агенобарб. – Это она использует его, а не он ее. Он размяк, как каша!

– Как только Марк Антоний покинет Антиохию и окажется на поле сражения, он станет прежним, – успокоил его Фонтей, уверенный в своей правоте.

К большому удивлению Клеопатры, когда Антоний сказал Цезариону, что тот должен вернуться в Александрию и править там как царь и фараон, мальчик уехал без малейшего протеста. Он не провел с Антонием столько времени, сколько надеялся, однако им удавалось несколько раз выезжать из Антиохии на весь день, чтобы поохотиться на волков или львов, которые проводили зиму в Сирии до возвращения в скифские степи. Но Цезариона нельзя было обмануть.

– Знаешь, я не идиот, – сказал он Антонию после их первого убитого льва.

– Что ты имеешь в виду? – спросил ошарашенный Антоний.

– Это населенная страна, слишком многолюдная для львов. Ты привез его из диких мест ради спортивного интереса.

– Ты чудовище, Цезарион.

– Горгона или циклоп?

– Совершенно новый вид.

Последние слова, сказанные Антонием перед отъездом Цезариона в Египет, были весьма серьезными.

– Когда твоя мать вернется, – сказал он, – ты должен будешь слушаться ее. Сейчас ты обращаешься с ней как деспот, не считаешься ни с ее мнением, ни с ее желаниями. Это в тебе от отца. Но в тебе нет его ощущения реальности, которую он понимал как нечто существующее помимо него. Развивай это качество, молодой Цезарь, и, когда ты вырастешь, ничто тебя не остановит.

«А я, – подумал Антоний, – буду слишком стар, чтобы волноваться о том, что ты сделаешь со своей жизнью. Хотя мне кажется, для тебя я был больше отцом, чем для своих сыновей. Но ведь твоя мать очень много значит для меня, а ты для нее – центр вселенной».

Она ждала пять рыночных интервалов, прежде чем нанести удар. К тому времени все вновь назначенные цари и правители уже посетили Антиохию, чтобы засвидетельствовать свое почтение Антонию. Не ей. Кто она такая, как не еще один монарх-клиент? Аминта, Полемон, Пифодор, Таркондимот, Архелай Сисен и, конечно, Ирод. Очень важничает!

Клеопатра начала с Ирода.

– Он не отдал мне ни денег, которые я одолжила ему, ни моей доли от доходов с бальзама, – пожаловалась она Антонию.

– Я и не знал, что он должен тебе деньги и долю от доходов с бальзама.

– Должен! Я одолжила ему сто талантов, чтобы он мог поехать в Рим со своим иском. Бальзам был частью уплаты долга.

– Завтра утром я отправлю с курьером письмо, в котором напомню ему.

– Не надо напоминать! Он не забыл, просто он не любит отдавать долги. Впрочем, есть способ заставить его вернуть долг.

– Правда? Какой? – осторожно спросил Антоний.

– Пусть уступит мне бальзамовые сады в Иерихоне и исключительное право добывать асфальт в Асфальтовом озере. Бесплатно.

– Юпитер! Это же половина доходов всего царства Ирода! Оставь его в покое вместе с его бальзамом, любовь моя.

– Нет, не оставлю! Деньги мне не нужны, а ему нужны, это правда. Но он не заслуживает того, чтобы его оставили в покое. Он жирный слизняк!

Какая-то мысль позабавила Антония. В его глазах появился блеск.

– Может, тебе нужно еще что-то, мой воробышек?

– Кипр, который всегда принадлежал Египту, пока Катон не аннексировал его в пользу Рима. Киренаика – еще одно владение Египта, украденное Римом. Киликия Трахея. Сирийское побережье до реки Элевтер – оно почти всегда принадлежало Египту. Халкида. Собственно говоря, пусть весь юг Сирии станет египетским, так что лучше уступи мне Иудею. Крит подходит. И Родос тоже.

Антоний застыл с отвисшей челюстью, широко раскрыв свои маленькие глазки, не зная, то ли расхохотаться, то ли разгневаться.

– Ты шутишь, – наконец промолвил он.