Антоний и Клеопатра

«Одно и то же, одно и то же, – думала она. – Вечно только о потерянной удаче и о триумфе у Филипп. Пьяные всегда ходят по кругу. Все та же тема, словно в ней заключена жемчужина мудрости и надежда справиться с любым несчастьем или злом в мире. Два месяца в Левке Коме слушать Антония, бубнящего одно и то же, как собака, кружащаяся на месте, ловя свой хвост. Вероятно, смена обстановки поможет ему оправиться. Хотя он не в силах определить, что именно гложет его, я называю это глубоким унынием. Настроение у него вялое, он очень много спит, словно не хочет просыпаться и смотреть на свою жизнь, даже если в этой жизни присутствую я. Вероятно, он считает, что должен был покончить с собой в ту ночь, когда ожидал мятежа? Римляне странные, они считают делом чести упасть на собственный меч. Для них жизнь не является бесценным даром, в ней есть определенная грань, за которой они теряют свое dignitas. И они не боятся умереть, как большинство народов, включая египтян. Поэтому я должна развеять уныние Антония, иначе оно его задушит. Нужно вернуть ему это его dignitas. Он мне нужен, он мне нужен! Мне нужен прежний Антоний! Способный победить Октавиана и посадить моего сына на трон Рима, который пустует уже пятьсот лет, ожидая Цезариона. О, как я скучаю по Цезариону! Если мы приедем в Антиохию, я смогу уговорить Антония поехать в Александрию. Оказавшись там, он придет в себя».

Но в Антиохии ждали сюрпризы, и ни один из них не был приятным. Антоний нашел горы писем от Попликолы из Рима, на каждом стояла дата отправления, так что он смог прочитать их по порядку.

Письма содержали подробное красочное описание кампании Октавиана против Секста Помпея, хотя в них проглядывала досада Попликолы на то, что ему не дали принять участия в этой, как он выразился, очень гладкой операции. И Октавиан не спрятался в италийском подобии болот, даже во время тяжелого боя, после того как он наконец сошел на берег у Тавромения. Всем, кто хотел слушать, он радостно сообщал, что с тех пор, как он женился, хрипы у него прошли. «Ха! – подумал Антоний. – Две холодные рыбы хорошо плавают вместе».

Его привело в ярость известие о судьбе Лепида. По условиям их договора, Антоний имел право голоса при принятии такого решения, как изгнание Лепида и лишение его должностей и провинций. Но Октавиан не позаботился о том, чтобы написать ему, оправдываясь тем, что Антоний в Мидии. Тридцать легионов! Как Лепиду удалось набрать еще пятнадцать легионов в этом медвежьем углу, провинции Африка? А сенат, включая сторонников Антония, проголосовал за изгнание бедного Лепида из Рима! Он томится на своей вилле в Цирцеях.

От Лепида тоже пришло письмо, полное извинений и жалости к себе. Его жена, сестра Брута Юния-младшая (Юния-старшая вышла замуж за Сервилия Ватию), изменяла ему, а теперь, когда ей некуда было убежать, всячески портила ему жизнь. Стоны, стоны, одни стоны. Антоний устал от жалоб Лепида и разорвал письмо, не прочитав и половины. Возможно, Октавиан отчасти был прав, и определенно эта козявка умно поступила с войском Лепида. Как хорошо все провернул, этот молодой красавчик!

Версия инцидента с Лепидом, изложенная Октавианом, несколько отличалась, хотя ему тоже было что сказать о попытке Лепида зачислить вражеских солдат в римские легионы.

Я думаю, пора сенату и народу Рима понять, что дни, когда с вражеским войском обходились снисходительно, прошли. Снисходительность не может помочь, а только усложняет положение, особенно если легионеры должны терпеть присутствие тех, с кем они дрались всего лишь нундину назад, зная, что этим презренным людям дадут землю при увольнении, словно они никогда не обнажали меч против Рима. Я изменил это. С солдатами Секста Помпея, моряками и гребцами, обошлись сурово, – говорилось в письме Октавиана. – Не в обычае Рима брать пленных, но и не в обычае освобождать побежденных врагов, словно они римляне. В легионах и экипажах Секста Помпея было мало римлян, и все hostis. При других обстоятельствах я мог бы продать их в рабство, но на этот раз я решил, что они послужат примером.