Антоний и Клеопатра

– Это знак, – сказала ей Аппулея, когда семь весталок заняли свои места вокруг стола. – Теперь я могу признаться, что очень беспокоилась. Какое это было облегчение, когда стало ясно, что твое пребывание здесь не вызвало никаких несчастий! Это было предзнаменование, я уверена.

Аппулея не была особенно умна, но огромное почтение, которое оказывалось старшей весталке, помогло ей должным образом выполнять свою роль. Она была одета в белое платье с длинными рукавами и тунику с прорезями по бокам. На шее – амулет-булла на цепочке, волосы спрятаны под головным убором из семи скрученных шерстяных валиков, расположенных друг над другом. И все это покрывала вуаль, такая тонкая, что казалась воздушной. Аппулея железной рукой управляла своим маленьким стадом, зная, что целомудрие весталок олицетворяет удачу Рима. Время от времени какой-нибудь мужчина (например, Публий Клодий) ставил под сомнение целомудрие какой-нибудь весталки, и она была вынуждена предстать перед судом. Но при Аппулее такого случиться не могло.

Все весталки сидели вокруг стола, который буквально ломился от вкусных кушаний, вокруг графина искристого белого вина из Альбы Фуценции. Две самые маленькие весталки пили воду из источника Ютурны, а другие три, одетые как Аппулея, могли при желании выпить вина. Ливия Друзилла не стала одеваться, как весталки, но тем не менее выбрала белое платье.

– Мой муж рассказывал мне кое-что о том, сколько завещаний вы храните, – сказала Ливия Друзилла, когда дети ушли. – Не могли вы как-нибудь провести для меня экскурсию?

Аппулея засияла:

– Конечно! В любое время.

– А-а… сейчас?

– Если хочешь.

Итак, Ливия Друзилла повторила путь божественного Юлия, который он проделал, когда стал великим понтификом. Ей показали множество полок с пергаментами, где регистрировались поступающие завещания, провели наверх в хранилище, потом вниз, в подвал. Это было удивительно, особенно для такой женщины, как Ливия Друзилла, педантичной, любящей порядок во всем.

– А для сенаторов у вас отведено особое место? – спросила она после того, как обошла все и вдоволь наудивлялась.

– О да. Они здесь, на этом этаже.

– А завещания консулов вы храните отдельно от сенаторских?

– Конечно.

Ливия Друзилла напустила на себя заговорщический вид.

– Я бы никогда не посмела просить тебя показать завещание моего мужа, – сказала она, – но я очень хотела бы посмотреть какое-нибудь завещание человека того же статуса. Где, например, завещание Марка Антония?

– О, оно в особом месте, – сразу ответила Аппулея, ничего не заподозрив. – Хоть он консул и триумвир, он не принадлежит Риму. Поэтому его завещание хранится здесь, но отдельно от других.

Она подвела Ливию Друзиллу к стойке с множеством полочек, стоящей за экраном, отделяющим хранилище от территории весталок, и без колебания взяла с полки один-единственный лежащий там большой свиток.

– Вот, – сказала она, передавая документ Ливии Друзилле.

Жена Октавиана взвесила его в руке, повернула, посмотрела на красную печать: «Геркулес, ИМП. М. АНТ. ТРИ.». Да, это завещание Антония. Она сразу же со смехом отдала его обратно.

– Наверное, у него много распоряжений, – сказала она.

– Все великие люди так делают. Самое короткое завещание было у божественного Юлия – такое благоразумие, такая четкость!

– Значит, ты можешь прочитать их?

Аппулея пришла в ужас:

– Нет-нет! Мы узнаём содержание документа, когда завещатель умирает и к нам приходит душеприказчик. Он должен открыть завещание в нашем присутствии, потому что в конце каждого пункта мы ставим свою отметку.

– Отлично! – сказала Ливия Друзилла. Она чмокнула Аппулею в щеку, сжала ее руку. – Я должна идти, но еще один, последний, самый важный вопрос. Хоть одно завещание было вскрыто когда-нибудь до смерти завещателя, моя милая?

Снова ужас в глазах.

– Нет, ни разу! Это значило бы нарушить клятву, а этого мы никогда не сделаем.

Вернувшись домой, Ливия Друзилла нашла мужа в кабинете. Один взгляд на ее лицо – и он выслал вон писцов и секретарей.

– Ну? – спросил он.

– Я держала в руках завещание Антония, – ответила она, – и могу сказать тебе точно, где оно хранится.

– Значит, кое-что нам уже удалось. Как ты думаешь, Аппулея даст мне прочесть его?

– Нет, даже если ты обвинишь ее в потере целомудрия и бросишь ее в подземелье. Боюсь, ты должен будешь силой вырвать свиток у нее – и у других.

– Cacat!

– Я советую тебе явиться в атрий весталок с твоими германцами в середине ночи, Цезарь, и заблокировать всю площадь с внешней стороны. Времени терять нельзя, поскольку мне сказали, что Лепид скоро переедет в Государственный дом на половину великого понтифика. Наверняка будет шум, а ты ведь не хочешь, чтобы Лепид выбежал из своей половины посмотреть, что происходит. Завтра ночью, не позже.

Октавиан долго стучал в дверь, прежде чем в приоткрытой щели показалось испуганное лицо экономки. Два германца оттолкнули женщину и проводили своего хозяина до места, освещая дорогу факелами. Остальные германцы следовали за ними.