Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Для особенностей есенинской топонимической поэтики характерно обилие «географических рядов»: Новгород и Новоград; Никола Радовица – Радовицкий монастырь – Радовицы – Радово – Радовские предместья . В ряде случаев топонимические ряды образованы именами в индивидуальном авторском написании и среди них нет ни одного официально утвержденного: Хороссан – Хоросан – Хоростан (правильно: Хорасан). [2048] В сочинениях Есенина встречаются «топонимические корневые кусты»: Каспий – Закаспий – Каспийское море – Закаспийская железная дорога .

Географические названия, выступающие в качестве собственных имен другого типа и поставленные в кавычки, не считаются топонимами, хотя произошли от них. В сочинениях Есенина встречаются такие онимы в кириллическом и латинском написании, образованные от иноязычных топонимов: например, «Boт “Paris”» с примечанием «Пароход “Париж”» (V, 161).

Есенин употребляет топонимы по их прямому назначению – быть выразителями пространства и маркировать его, а также с другими, дополнительными целями (в переносном смысле). Иногда поэт создает тождественные синтаксические конструкции с включением в них в одинаковой позиции топонима и с обхождением без него: например, с обращением – «О Русь, взмахни крылами», «О Русь, малиновое поле» и «О девушка-березка, // Что загляделась в пруд?».

Интересная особенность есенинской поэтики – умение включать топоним в неточную рифму : «лилась струя – Австрия» (VI, 126).

Топонимы, овеянные литературной славой

Ряд употребленных Есениным топонимов имеет литературное и народно-легендарное происхождение: Баобабия, Бирнамский лес (из «Макбет» В. Шекспира), река Каяла (из «Слова о полку Игореве»), город Китеж (из легендарного предания о провалившемся в озеро Светлояр при вражеском нашествии городе), Лета (мифологическая река забвения в Древней Греции). Иногда Есенин ошибочно представлял себе сущность топонима, относил его к другому географическому разряду; однако допущенная неточность порой более явственно высвечивает есенинское представление о территориальном объекте как весомой метафоре и о его роли в культурной истории человечества. Так, фраза «кануть отзвеневшим потоком в море Леты» (V, 212 – «Ключи Марии», 1920) показывает, что, по мнению Есенина, Лета не река, а более емкое и обширное по размеру вместилище излишних элементов истории, нашедших свое забвение.

Еще одна группа топонимов – вполне реальная, расположенная в определенном земном месте и имеющая конкретную отметку на географической карте, и, тем не менее, носящая именно литературную славу, что обусловлено тянущейся за ними длинной писательской традицией. Для русских писателей таким местом стал Кавказ и Закавказье, Северный Кавказ с реками Дарьял и Кура, Сура (Пушкин, Лермонтов) с горой Казбек . Два стихотворения 1924 г. – «На Кавказе» и «Поэтам Грузии» – уже своими заглавиями топонимически ориентированны. В первом из них Есенин прослеживает географическую привязанность классиков XIX века к кавказской топонимике:

И больше всех лишь ты, Кавказ,

Звенел загадочным туманом.

Здесь Пушкин в чувственном огне…

И Лермонтов, тоску леча…

И Грибоедов здесь зарыт… (II, 107–108).

Во втором звучит рефрен, сополагающий красоту поэтического слова вообще и стихотворную звукопись в частности с журчанием горных рек, овеянных эстетизмом русского классического стиха:

Словесных рек кипение

И шорох,

Я вас люблю,

Как шумную Куру,

Люблю в пирах и разговорах (II, 111, 113).