Антропология детства. Прошлое о современности

Тут стоит оговориться, что всё это под силу только не выродившейся в формальность инициации, инициации, которая реально меняет горизонты жизни. Как, например, возрастные инициации аборигенов, которые представляются событием столь же неизбежным в жизненном цикле человека, как и рождение, вступление в брак, смерть. В этом обществе институт посвящения контролирует все сферы жизнедеятельности неофита, разрушая старые отношения и не позволяя сохранить самотождественность личности (см. о кризисе Василюк 1984: 47).

Возрастную инициацию, которая шаг за шагом вводит подростка в круг взрослых, и что очень важно — посвящённых в тайные знания мужчин, можно сравнить с подростковым кризисом в европейских обществах, так много раз описанным педагогами и психологами. Только в данном случае это кризис искусственный и контролируемый, он помогает войти во взрослый мир сравнительно безболезненно, если, конечно, на боль от испытаний, на стрессы от постоянного напряжения, на ужас пребывания во власти мифических существ — если на всё это смотреть как на то, что одновременно и обостряет сам кризис и способствует совладанию с ним.

Инициацию можно представить как «снятую» форму индивидуального личностного кризиса. Таким «снятием», ритуализацией и вынесением кризиса во внешний план нивелируется его разрушающая сила, акцент переносится на работу со смыслами. Вверяемые неофиту священные знания должны прорасти в мотивационно-смысловую сферу личности, он должен стать их хранителем и носителем. Новая смысловая реальность меняет неофита как личность.

Психотехнические приёмы в инициациях

Архаичная инициация подростков уловила именно заложенный в возрастном переходе обучающий или, точнее, личностнопреобразующий потенциал. Психологический процесс, который ведёт к преобразованию внутреннего мира личности, — «достижению смыслового соответствия сознания и бытия» — назван переживанием (Василюк 1984: 25–27). Переживание — своего рода антагонист психологической защиты, оно не ограждает субъекта от негативных травмирующих обстоятельств, но позволяет «работать» и с ними, и с собственным внутренним миром. В обрядах посвящения можно увидеть интерпсихическую форму переживания, когда оно осуществляется в виде социального действия. Переживание можно представить как общую «стратегию» посвящения, тогда как «тактикой» будут эти отдельные ритуальные действия.

Если абстрагироваться от религиозно-магического содержания разнообразных символов и ритуальных действий, в них можно увидеть «инструменты», то есть психотехнические действия по переживанию — приёмы преобразования мотивационно-смысловой сферы личности. В этом смысле в первобытные возрастные инициации в принципе входят те же психотехники, что и в психотерапевтическую практику (о психотехническом действии см. Пузырей 1986: 55–57,79).

Л. С. Выготский исследовал сигнификацию — роль знаков в становлении психики человека. Он показал, что знак выступает как орудие управления поведением человека. Первоначально знак выступает перед человеком как «… средство социальной связи, как функция интерпсихическая; становясь затем средством овладения собственным поведением, он лишь переносит социальное отношение к субъекту внутрь личности…» (Выготский 1984: т. 4, 56). К примеру, такие знаки, как жребий, узелок на память — относятся к вспомогательным внешним средствам, но они уже неотделимы от деятельности психики (Выготский 1983 т. 3: 178). Как писал А. Н. Леонтьев, узелок, завязанный на память, существует вне нас, но на него «завязаны» наши психические процессы, поэтому он не только вне нас, но и «внутри», так как организует наше запоминание (Леонтьев 2000).

Знак выступает как внешнее обозначение того, что должно произойти во внутреннем мире человека: что он должен запомнить, усвоить, какие личностные качества обрести. Знак также показывает, каков социальный статус индивида и вытекающие из него нормы поведения, и всю систему отношений с окружающими.

В обрядах инициации каждое действие, каждый шаг неофита по пути посвящения имеют свой знак. Есть знаки вступления в пору инициаций и сегрегации от прежнего окружения: в племени диери на шею спящего мальчика подвешивается раковина, и с этого момента ни одна женщина не имеет права его видеть (Howitt 1904: 655–657); у юин наставники рисуют на телах мальчиков белые пятна и полосы и повязывают на голову травяной шнурок (там же: 525); у мурнгин на мальчика, которому предстоит пройти первые обряды инициации, надевают белые браслеты, головной убор из белых перьев какаду, обвязывают белой лентой из коры голову и белым же вымазывают лицо (Warner 1958: 262).