Анжелика и султан

— Странная чувствительность для, женщины, которая в обществе посланника персидского шаха присутствовала при казни колесованием, — в недоумении произнес он.

— И это вам известно? — удивилась Анжелика.

— Когда повелитель увидит вас в Микенах, он будет в полном восторге, — уклонился от ответа Осман Фераджи. — И от вас, и от меня!

— Я не поеду в Микены! — запротестовала Анжелика.

— О, мадам, не заставляйте меня прибегать к силе. Вы слишком прелестны. Я был бы в отчаянии… Я пришлю вам парикмахера, портного, музыкантов, книги, словом, все, чтобы в ожидании отъезда вы приятно проводили время. А для вашей безопасности я оставлю во дворе стражу. И, кстати, запомните, мадам, от меня еще никому не удавалось бежать, — с небольшой угрозой закончил он свою речь и «вышел.

Глава вторая

Одинокая алжирская галера рассекала резным форштевнем лазурную гладь моря. Корабль направлялся в родной порт после удачного набега.

Было довольно тихо, только редкие удары надсмотрщиков, изнывающих от жары, тяжелое, со стонами, дыхание галерников в такт гулким звукам барабана да плеск воды от весел нарушали убаюкивающее спокойствие.

— Гребное судно слева по борту, — закричал вдруг впередсмотрящий на галере, заметив небольшую лодку, застывшую без движения, на которой не было видно признаков жизни.

— Спустить шлюпку на воду! — приказал вахтенный офицер, наведя подзорную трубу в указанном направлении.

Через некоторое время шлюпка подошла к лодке, покачивающейся на легких волнах, и обнаружила там лежавшего в полузабытьи черноволосого мужчину, крепкого сложения, но с поврежденной ногой.

Его перетащили в шлюпку вместе с пожитками и доставили на борт галеры.

Облизывая потрескавшиеся губы шершавым языком, незнакомец первым делом попросил воды и жадно прильнул к ковшу, который ему принесли.

— Благодарю, — сказал он, напившись и вытерев губы, — я чуть не умер от жажды.

— Ты француз? — спросил капитан галеры, подозрительно оглядывая спасенного.

— Да — подтвердил тот, — но я не воин, я — торговец. Я заплачу за спасение.

Один из матросов, разбиравших вещи спасенного, не говоря ни слова, протянул капитану галеры какую-то тряпку. Капитан развернул ее и вспыхнул от гнева, увидев ненавистный крест.

— Мальтийский рыцарь? Ты еще пожалеешь, что попал ко мне в руки! Заковать! — приказал он матросам, указывая на свободное место у одного из весел.

Без всяких церемоний, хлеща по плечам спасенного, матросы за несколько минут исполнили приказание, и вот уже он с широкоплечим светловолосым крепышом-соседом тоже стал мерно сгибаться и разгибаться, погружая в воду и вытаскивая из нее тяжеленное весло.

Сосед, посмотрев на исполосованную рубаху нового товарища, на которой проступали пятна крови, сочувственно произнес:

— Да, вам досталось!.. Я — Симон Белпек из Сен-Мало.

— Как придем в Алжир, — спокойно ответил черноволосый, — попробуем бежать.

— Я вижу, вы человек отчаянный, но из тюрьмы не сбежишь, в алжирских тюрьмах крепкие стены.

— Слушай меня! — в паузах между гребками прошептал новичок. — Завтра будешь свободным, да еще и разбогатеешь.

Симон недоверчиво посмотрел на него, покачал головой, но что-то в голосе и внешности нового товарища внушало к нему доверие и уважение и видно было, что он не шутит.

Глава третья

Унылая, процессия невольников, скованных общей цепью, брела по раскаленным камням улицы под конвоем стражников, направляясь в местную тюрьму.

Это шли гребцы и пленники с прибывшей в порт галеры, которые в перерывах между рейсами содержались там.

Хотя тюрьма и не была местом, о котором можно было бы мечтать, но обессиленные каторжным трудом и жарой люди думали о ее темной прохладе и хотели побыстрее оказаться в ней и отдохнуть, лежа на каменном полу.

Чумазые мальчишки в рваной одежде, улюлюкая и строя гримасы, бежали за ними, дразня и бросая камни.

Взрослые отходили к стенам домов и оградам, расступаясь и неприязненно оглядывая проходящих неверных.

Даже женщины в глухих паранжах или с закрытыми до глаз лицами, останавливались, словно невзначай, и с любопытством стреляли взглядами в сторону неверных — врагов ислама.

— Пленников! Пленников ведут! — раздавались тут и там крики, и любопытные подходили ближе.

Стражники, боясь всяких осложнений, которые могут испортить «товар», забегали вдоль колонны и свирепо кричали:

— Живее! Поторапливайтесь! Быстрее! А ну, живо! Не задерживайся! — и щелкали плетьми тех, кто, по их мнению, лениво плелся.

Рабы ускорили шаг и вот уже перед ними распахнулись тяжелые, окованные створки тюремных ворот, и колонна втянулась внутрь. После чего двери со скрипом затворились.

Пленники проходили мимо сидящего стражника в черном, который пересчитывал входящих рабов, направляя их вниз в подземелье тюрьмы.

Увидя шедшего рядом с Симоном черноволосого, он вздрогнул и с удивлением поднял брови. Товарищ Симона указал ему взглядом на соседа и кивнул головой.

Стражник, не говоря ни слова, встал, отвел их в сторону и запер в одну небольшую комнату.