АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

«По поводи статей Семена Владимирова и Жореса Медведева, опубликованных в газете „Нью-Йорк Таймс“ и касающихся Солженицына.

Я не читала статей Семена Владимирова и Жореса Медведева, опубликованных в газете „Нью-Йорк Таймс“, слышала о них лишь по радиостанции „Голос Америки“ в комментарию: Константина Григоровича-Барского. Однако услышанного мною вполне достаточно, чтобы сделать следующее заявление.

Я возражаю как Владимирову, так и Медведеву, возражаю всем и каждому, кто полагает, что семейная трагедия Солженицына и Реше-товской, Глеба и Нади Нержиных (так мы названы в романе „В круге первом“) может быть разрешена торговой сделкой! Я возражаю всем, кто пытается подменить моральную ответственность Солженицына за его поступки материальной ответственностью, в чем бы от ни выражалась: в „поддержке“ оставляемой жены или в половинном разделе его состояния.

Никакие даже миллионы не в состоянии компенсировать потери веры в человека, который был для меня самым дорогим, самым близким, самым лучшим па земле. Мне выпала горькая доля через самого Солженицына позттъ, чтд такое ложь и чтд такое насилие! — то есть тд, что сам он провозглашает величайшим злом мира!..

Медведеву я представляюсь „нереальной женой“ Солженицына. Реальной он считает Светлову, о самом знакомстве с которой Александра Исаевича я узнала за три с половиной месяца до рождения их ребенка! Светлова вошла в жизнь нашей семьи любовницей моего мужа. Для меня от таковой остается и останется, пока я жива.

Медведев ошибается, когда утверждает, что наше бракоразводное дело длится три года. Ученому-геронтологу на этот раз изменяет память, ибо прошло менее трех лет с тех пор, как Жорес Александрович был шшимгостемтдачепод Нарофоминском. Первыйраз-Змая 1970 г. — в тот день, когда мы с мужем переехали с зимней дачи Ростроповича на нашу собственную, летнюю. Напомню Жоресу Александровичу — в тот раз он привез нам особого сорта картофель для посадки! Второй раз -20 мая 1970 г. — на третий день после того, как его выпустили из Калужской психиатрической больницы, и мы с мужем еще потом отвозили Вас, Жорес Александрович, на своей машине на станцию Балабано-бо… В то время ничто не предвещало семейной драмы. Напротив, совсем незадолго до нее, 27 апреля того же 70-го года, в день нашего с Александром Исаевичем двадцатипятилетия супружества, мой муж произнес тост за то, чтобы мы с ним „до гроба оставались вместе“! (Одно из многих его заверений!)

Сообщая мне в сентябре 1970 г. о предстоящем рождении ребенка, Александр Исаевич оставлял за мной право решения вставшей перед нами сложной проблемы: „Ты все будешь решать сама“, „Нет никакого срока для решения, пока ничто не гонит. Не спеши!“ — писал он мне. Однако в дальнейшем он отступился от своих слов и прибегнул к насильственному разводу через суд, сделав меня же еще и ответчицей.

И я сопротивлялась разводу не только потому, что не мыслю своей жизни вне жизни Александра Исаевича, но и потому, что не хотела, что — бы человек, в котором многие видят правдолюбца, предстал перед миром лжецом/

Я взывала к нему, чтобы он сомкнул те до предела разверстые ножницы, какие образовались у него между личным и социальным планами. Покачто… тщетно!

Верховный суд РСФСР, отказав Солженицыну в разводе, несмотря на данное мною согласие, вызванное сочувствием к Светловой, но отнюдь не признанием правоты за своим мужем, оказался гуманнее Солженицына, поняв всю глубину трагедии женщины, оставляемой совершенно одинокой на пороге старости. Оставляемой человеком, которому она посвятила свою жизнь! Александр Исаевич замкнул меня и мои интересы на себе и всем том, что имеет к нему отношение, отгородив меня от остального мира. Я потеряла интерес к своей работе и с согласия мужа ушла в 1969 году из института, где проработала доцентом 20 лет.

О том, как протекала наша трагедия, у меня написанонамногих стра — ницах. Если наша история будет освещаться в печати в искаженном виде, я вынуждена буду опубликовать их при жизни Александра Исаевича. Тем более что он не скрывает от меня, что опишет ее и все то, что ей предшествовало вличномплане, но было мне совершенно неизвестно, на страницах своего романа, не считаясь с тем, что я не умерла».