Апоптоз

Куда? Куда я вообще еду? Что искать? На что смотреть? Этот веселый подземный балаганчик мне надоест уже через две-три станции, когда я окажусь в Замоскворечье и, выходя из метро, чуть не запнусь на лестнице о грязный кофейный стаканчик нищего, скрючившегося на затекших коленях. И у меня, и у меня, брат, ни гроша, хоть рядом с тобой становись. Один шаг на свет – и под его колдовское бормотанье на меня навалится хищная широта московских улиц, вечно страдающих нехваткой сна и витамина Д. Они начнут тянуть меня в разные стороны, по-русалочьи завлекая – сюда! сюда! – разрывать меня на части, обещая все, чему я верна: и старые фото, и редкие книги, и прозорливые надписи на асфальте и стенах, да и вообще все что угодно, все что угодно, любой мусор или клад, ставший доказательством того, что человек был и изобрел письменность. Время – сука. Я больше не вижу свой свет. Просто живу, пока не умру. Зачем? Смерти нет. Аминь.

– Добрый день, уважаемые господа пассажиры! Я очень рад, что все мы здесь сегодня собрались, – залихватски перекрикивая шум поезда и подавляя мои мысли, начал свое выступление торговец с внешностью Дамьена, застегнутого в костюм Остапа Бендера.

– Вашему вниманию предлагается набор из шести кухонных ножей премиального качества, себе в хозяйство или в подарок.

Он задорно откинул крышку коробки для демонстрации содержимого, и в вагоне запахло железом. Прямо цирк какой-то.

– Гибкие лезвия с острейшей заводской заточкой выполнены из нержавеющей стали высокого немецкого стандарта и снабжены силиконовой рукояткой с декоративным напылением под дерево, которая обеспечивает безопасный хват и идеальный рез абсолютно любого продукта, будь то мясо, рыба, птица, овощи или фрукты, свежие и даже замороженные, – и он, показательно вытянув обе руки вперед, в секунду отсек самым большим ножом уголок рекламного вкладыша, как Геракл голову Гидры. Пассажиры единоглазно продолжили вверх невидимую линию удара.

– Производитель гарантирует долгую жизнь ножа, которая не смоется моющими средствами ни под краном, ни в посудомоечной машине. В состав набора входит поварской нож, хлебный нож, у обоих лезвие по двадцать сантиметров, кухонный нож шестнадцать сантиметров, универсальный нож длиной двенадцать с половиной, нож для чистки овощей, восемь и семь, и в подарок к набору идет керамическая овощечистка с подвижной головкой. Стоимость набора тысяча сто рублей. Кто заинтересовался, пожалуйста. Есть желающие, господа?

Опытный взгляд поскакал по вагону в поисках будущей жертвы.

Ножи молодой циркач продал немолодой даме сытого пошиба, с улыбкой гиены приняв от нее купюры двумя пальцами. Затараканил в соседний вагон. Когда поезд тронулся, я, делая вид, что подтягиваю расслабившиеся шнурки, чуть наклонилась в проход, ровно настолько, чтобы рассмотреть довольную покупательницу, которая, едва приподняв крышку коробки, уткнулась своим клювом в новых подселенцев; наверняка представляла, как после удара одного падает ровный ломоть пшеничного хлеба, а острием другого подцепляется сверху податливая кожура сочного яблока. Кубанского, например. Не отнимая ножа, виток за витком, виток за витком, как и положено добротному сюжету, и, наконец, конец: обнаженная натура от стыда начинает темнеть, боясь взглянуть на срезанную шкуру, скрутившуюся теперь в заалевшую волну. Закончив дознание – посмотрит, как будут в деле, – женщина захлопнула коробку, водрузив на нее брюхатую черную сумку, через секунду разродившуюся непочатой книгой. Лолита. Пухлые пальчики, прошитые колечками размером с кошачий глаз, отсчитали вступительные ненужные страницы и успокоились на уголках части первой. Интересно, заметит ли она в конце романа, что в этом году мертвая дочь Лолиты вышла бы на пенсию.

Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый. Из последнего вагона вдруг… послышался истошный крик. Да все в порядке, все нормально, это наш Жак в очередной раз умер в простом двусоставном повествовательном предложении Тани-Евы, которая очень удивилась, узнав, что я никогда не видела, как в метро умирает человек.

– Шутите, что ли? Да как так-то? Вы же постоянно в метро ездите. За столько лет должны уже были хоть раз увидеть. Ну хоть одним глазком. Все же только про это и рассказывают. Упал там, свалился тут. Новости к этому часу и все такое. Ну окей, ладно, нет так нет. Так, ну давайте тогда вместе придумаем, что там надо говорить в таких случаях? «Сердечный приступ», «черный мешок», «полиция», «оградительная лента»? Нормально? Можно еще добавить «свят, свят, свят!» от какой-нибудь пожилой пассажирки, ну так, для российской атмосферы, но это, наверное, сложновато будет перевести.

Да, сложновато. Это будет сложновато, – шепнула я себе на ухо и на рывке вышла из вагона.