Апраксинцы

— Чего успешь! Вотъ хозяинъ встанетъ, не будетъ все готово, такъ онъ те задастъ!

едору, какъ старшему, она ничего не сказала. Ему было уже восемнадцать лтъ, онъ пользовался ея расположеніемъ и у нихъ подъ-часъ разыгрывалась извстная сцена, гд онъ изображалъ Іосифа-прекраснаго, а она жену Пентефрія. Онъ только поставилъ самоваръ и не прикоснулся ни къ какой работ.

Половина восьмаго. Въ кухню вошелъ Черноносовъ, какъ и всегда, съ самой пасмурной и недовольной физіономіей. На немъ было какое-то подобіе халата. Онъ пришелъ за горячей водой для бритья.

— Налей вода немножки! проговорилъ онъ, по обыкновенію ломая языкъ, и подалъ едору оловянную кружку.

Вотъ уже и четверть девятаго. Время идти въ лавку. Поспшно допиваютъ мальчики свой чай изъ глиняныхъ кружекъ.

— А что, пареньки, не здсь-ли живетъ купецъ Михаила Иванычъ Черноносовъ? спрашиваетъ входящій мужичекъ въ валенкахъ и въ лисьей шуб.

— Ахъ, дядюшка Герасимъ! кричалъ Ванюшка и бросается на встрчу к. ъ пришедшему.

— Здравствуй! говоритъ тотъ, цлуя его: — мать, отецъ теб кланяются…. Вотъ теб посылка отъ нихъ; письмо тамотко есть.

— Здоровы-ли тятенька, маменька? спрашиваетъ Ванюшка, принимая небольшой пестрядинный тючекъ.

— Здоровы. Отецъ по осени въ Питеръ сбирается.

Двое другихъ мальчиковъ и кухарка были нмыми зрителями этой сцены; но сцена эта тотчасъ же была прервана: въ кухню вошелъ Черноносовъ. Онъ былъ во всхъ своихъ доспхахъ, въ хорьковой шуб и котиковой фуражк.

— Маршъ въ лавку! скомандовалъ онъ.

Мальчики засуетились. Ванюшкинъ дядя отвсилъ Черноносову поклонъ; тотъ не обратилъ никакого вниманія.

— Что стоишь-то? Кладить тамъ на кровать, ужо посмотришь. Въ лавку пора. Скорй немножки!

И брови его нахмурились еще больше прежняго.

— Пиши письмо къ матери; я зайду черезъ недлю, — оказія будетъ, проговорилъ Герасимъ уходящему племяннику. — А должно-быть крутъ у васъ хозяинъ-то? обратился онъ къ кухарк. когда они остались вдвоемъ.

— И не говори! отвчала та, обрадовавшись, что можно выругать хозяина: — аспидъ, а не человкъ.

— То-то я вижу…. Ну, прощенья просимъ.

Весь день продумалъ бдный Ванюшка о посылк и о письм. Ему очень хотлось узнать, какіе гостинцы прислали ему отецъ и мать и что они пишутъ. Радостно побжалъ онъ домой; полупудовая тяжесть — мшокъ съ шолкомъ, который онъ несъ домой для разматыванья, казалась ему самою легонькою ношею. Онъ ужъ бы давно добжалъ до дому, ежели бы не обыкновеніе идти за хозяиномъ; а Черноносовъ въ этотъ день, какъ на зло, шелъ тише обыкновеннаго. Прибжавъ домой, Ванюшка тотчасъ же бросился къ посылк и принялся распарывать пестрядину; гостинцами были сушеная малина, сдобныя лепешки и дв холстинныя рубашки. Но вотъ наконецъ и письмо. Онъ схватываетъ его, сламываетъ хлбный мякишъ, которымъ оно было запечатано, и начинаетъ читать. Смотрите, какъ углубился онъ въ чтеніе, какъ блестятъ его глаза, какая улыбка удовольствія мелькаетъ на губахъ, а между-тмъ въ письм, кром поклоновъ отъ родителей и родни, съ поименованіемъ ихъ по имени и отчеству, ничего не написано. Въ конц письма сказано: «отпиши намъ о себ, любезный сыночекъ Ванюшка, какъ ты живешь и любитъ-ли тебя хозяинъ». Онъ свертываетъ письмо и хочетъ тотчасъ же писать о себ, но вотъ бда; гд взять перо и чернилъ? Долго думаетъ онъ, наконецъ ршается попросить у xoзяйки.

— Александра Ивановна, робко говоритъ онъ вошедшей въ кухню хозяйк: — дайте мн чернилъ, перышка и бумажки.

— На что теб?

— Письмо въ деревню писать надо.

— Ну погоди, я спрошу у Михайла Иваныча.

Она ушла изъ кухни. Ванюшка сталъ ожидать письменныхъ принадлежностей, но онъ жестоко ошибся: вмсто Александры Ивановны въ кухню выбжалъ самъ Черноносовъ и накинулся на него.

— Какой теб бумажки нужно? зачмъ?

— Письмо въ деревню писать надо, чутъ слышно проговорилъ мальчикъ.

— Что за глупости, — успешь! За дло приниматься нужно. Чмъ у тебя тыой голова занята? Разматывай шолкъ теперь; завтра напишешь.

Тмъ дло и кончилось. Бдный Ванюшка такъ и не писалъ письма ни сегодня. ни завтра: онъ уже не смлъ больше просить чернилъ и письма; когда же пришелъ за письмомъ дядя Герасимъ, то Ванюшка настрочилъ нсколько словъ карандашомъ и веллъ словесно передать, что всмъ кланяется.

*