Апраксинцы

У апраксинцевъ, да и вообще у купечества средней руки, существуетъ дикій обычай, — за день или дня за два до свадьбы здить огромной компаніей въ баню. Это-бы еще ничего, пускай себ моются; но мытье это происходитъ среди страшнаго пьянства и оргіи, да и не у однихъ мужчинъ, а даже у женщинъ. Въ понедльникъ вечеромъ къ жениху Бирюкову собрались вс его пріятели, отправились въ Туляковы бани, гд и взяли большой парадный номеръ, который нарочно устроенъ для подобныхъ случаевъ. Что тамъ было и каковы были по выход изъ бани пріхавшіе омывать свою гршную плоть, можно судить по тому, что по прізд два мальчика Бирюкова внесли въ баню большую корзину съ разнымъ виномъ, и по выход не вынесли ни одной бутылки; да еще прибавьте къ этому поддаваніе виномъ на раскаленную каменку. Двое пріятелей жениха напились даже до совершеннаго безчувствія. Ихъ пробовали отливать водой, терли имъ уши, но ничего не помогло. Кой-какъ напялили на нихъ рубахи, окутали въ шубы и повезли домой.

Тоже почти было и у женщинъ. Невста въ сопровожденіи своихъ подругъ, свахи, замужнихъ родственницъ и женской прислуги, отправилась въ ту-же баню, съ тою только разницею, что днемъ. И здсь не обошлось безъ вина: обычай требуетъ, чтобъ въ этотъ день пили вино и поддавали имъ на каменку. На Руси говорятъ, что ежели баба выпьетъ на грошъ, то накричитъ на рубль, и это чистйшая правда. Запли, закричали, завизжали моющіеся и даже составили кадриль подъ псни, съ акомпаниментомъ ударовъ въ тазы. Ежели, читатель, вамъ когда нибудь случится увидть на улиц дв-три кареты. нагруженныя женщинами и везомыя лошадьми, гривы и сбруя которыхъ украшены цвтными лентами, — знайте, это непремнно детъ изъ бани невста въ сопровожденіи своихъ безобразницъ-родственницъ. Безстыжіе и цинизмъ этихъ бабъ превосходитъ иногда всякія границы. Он доходятъ до того, что не только-что поютъ на всю улицу псни, но даже, высовываясь изъ оконъ каретъ, задваютъ и ругаютъ прохожихъ и не рдко бросаютъ въ нихъ вниками и порожними бутылками. Въ это время бдная невста и ея подруги, сгарая эта стыда, укутываются въ платки, стараясь не быть замченными прохожими.

На другой день былъ двишникъ. Еще до прізда Бирюкова, къ невст пріхалъ Вася, его шаферъ, и дружка жениха, тотъ самый Вася, котораго надулъ лихачъ на десять цлковыхъ. Онъ привезъ ларецъ; между платочками, перчатками, духами и мыломъ, румянами и блилами, тамъ были и цнныя вещи: золотые часы съ брошкой, браслетъ брильянтовый и такія-же шпильки. Вскор пріхалъ женихъ; онъ былъ что-то разстроенъ; посидвъ немного съ невстой, онъ пошелъ покурить въ молодцовую и мигнулъ своему шаферу Вас, чтобъ тотъ слдовалъ за нимъ. У Степана Иваныча въ зал не курили; онъ не былъ раскольникомъ, но и не терплъ табачнаго дыма.

— Дло, братъ, яманъ, Вася.

— А что?

— Да съ Катюшкой сообразить не могу.

— Что же?

— Была у меня сегодня въ лавк. Давалъ ей три сотни, не беретъ. Даже совстно: при молодцахъ плюнула и ушла. Что, ежели она къ отцу явится?

— Табакъ, братъ, дло, истинно яманъ-сортъ! — И Вася щелкнулъ языкомъ. — Что-же ей, мало что-ли?

— Въ томъ-то и дло, что нтъ. «Ни копйки, говоритъ, не возьму; да вы, говоритъ, и не бойтесь, что я свадьбу вашу разстроивать стану: я, говоритъ, и стыда на себя не возьму; я, говоритъ, васъ ненавижу теперь.» Что, Вася, нтъ-ли тутъ какого подвоху? Смотри, чтобъ въ чемъ въ другомъ не наегорила?

— Маргафонъ, братъ, ты, и больше ничего. Крестись обими руками: извстно, чиновничья кровь заговорила. Тятенька въ суд строчилой служилъ: на грошъ амуниціи, на рубль амбиціи. Что она, въ церковь что-ли прйдётъ? Гришуху поставимъ у двери, да и не пустимъ ее.

Женихъ немного повеселлъ. Въ молодцовую вошелъ Степанъ Иванычъ.

— Николай Михайлычъ, подь-ка сюда; мн съ тобой потолковать нужно.

Онъ привелъ его въ комнату. гд стояло приданое невсты. Комната эта походила на мебельную лавку: она была вся заставлена стульями, комодомъ, туалетомъ, шкафами, диванами и прочей мебелью.

— Считай.

И Степанъ Иванычъ вынулъ изъ боковаго кармана пачку пятипроцентныхъ билетовъ.

— Десять тысячъ. Врно? спросилъ онъ, когда Бирюковъ сосчиталъ билеты.

— Врно-съ.

— Теперича давай ихъ сюда. Видишь, я кладу въ комодъ, въ верхній ящикъ.

Женихъ не хотлъ быть одинъ свидтелемъ всего этого и позвалъ своего отца. Въ присутствіи ихъ были положены деньги въ верхній ящикъ комода. Женихъ самъ заперъ его и ключъ положилъ въ карманъ.

— Ну, теперь сдлалъ все на чистоту. Обнимемся, сватъ.

И Степанъ Иванычъ обнялъ сперва свата, потомъ жениха. Вообще въ этотъ день женихъ не бываетъ долго у невсты и потому Николай Михайлычъ часу въ одиннадцатомъ ушелъ домой. Невста разобрала свой ларецъ и одлила двицъ, которыя не ночевали эту ночь у нея и ухали съ своими родными домой.

Въ субботу наканун дня свадьбы, къ жениху отправляли приданое. За приданымъ пріхалъ дружка. Съ нимъ было человкъ тридцать носильщиковъ, — вс въ синихъ кафтанахъ. У невсты ихъ угощали водкой и подарили по платку.