Апрельская ведьма

Дверь все еще была открыта, когда Тетя Эллен и Стиг Щучья Пасть минутой позже вышли из кухни посмотреть, кто это там ходит. Кристина закрыла глаза от стыда. Она не хотела, чтоб они увидели ее сидящей на унитазе, с натянутой на коленки ночной рубашкой, но не могла встать и закрыть дверь, потому что боялась замочить весь пол.

– Ты не спишь? – удивилась Тетя Эллен.

А позади нее мелькнуло улыбающееся лицо Стига.

– Слушай, Маргарета, – сказал он. – Что ты скажешь, если у тебя появится еще одна сестренка?

– Вообще-то это Кристина, – заметила Тетя Эллен.

А днем позже на пороге Тети Эллен уже стояла Биргитта.

Кристина не могла тогда решить для себя, красива эта девочка или нет, как-то в ней совмещалось и то, и другое. Волосы были у нее почти белые и кудрявые, глаза – совершенно круглые, а изгиб выпяченной в гримаске верхней губы явственно напоминал лук Амура. Она была бы похожа на куклу, если бы не грубое, какое-то топорное телосложение. Ноги – как палки, икры без малейшего намека на округлость, торчащий вперед живот, кисти рук – широкие и короткие. Кожа на шее отличалась от лица своим цветом. Серым. Кроме того, из ноздри текла зеленоватая струйка, а кончики пальцев над обкусанными ногтями были такие красные и распухшие, что просто физически чувствовалось, как они болят.

– К маме хочу, – сказала Биргитта. Фраза была детская, но голос, которым она ее произнесла, – вовсе не девчачий, а глуховатый и низкий, почти мужской.

– Будет, будет тебе, – сказала тетка из комиссии по делам несовершеннолетних, пришедшая вместе с ней. – Ты же знаешь, маме нужно отдохнуть.

– Без меня она не сможет отдохнуть. Ведь это я о ней забочусь…

Тетка из комиссии, растерянно улыбаясь, наклонилась расстегнуть ей куртку.

– Ну конечно, деточка, я знаю, что ты так думаешь. Но маме нужно отдохнуть как следует, поэтому она попросила нас о тебе позаботиться…

Биргитта с подозрением покосилась на нее, а потом, шмыгнув носом, сунула в ноздрю указательный палец. Тетка из комиссии отдернула руку, и в следующую секунду пуговица уже снова была застегнута. На миг в прихожей Тети Эллен сделалось совершенно тихо. Все уставились на пуговицу – Маргарета и Кристина, тетка из комиссии и Тетя Эллен. А Биргитта смотрела на них всех, переводя взгляд с одного лица на другое. Когда осмотр завершился, она зажмурилась и втянула в себя воздух, это напоминало глубокий вздох. Совершенно непроизвольно Кристина с Маргаретой тоже вздохнули: словно ветерок пронесся по прихожей Тети Эллен.

Секундой позже Биргитта снова открыла глаза. В них что-то блеснуло, она круто повернулась и бросилась к двери.

В дверь Кристининого кабинета стучат, слышится такое робкое «тук-тук-тук», что на миг кажется, будто бы тот самый замерзший воробышек с кормушки Тети Эллен пролетел сквозь время и оказался в коридоре поликлиники. Но телу хватает здравого смысла немедленно обеспечить себе необходимое алиби. Одним проворным движением Кристина поворачивает лампу и винтовое кресло в сторону компьютера – она просто заносит информацию в историю болезни.

– Да, – откликается она как можно равнодушней.

– Простите, пожалуйста, – слышится нерешительный голосок. Это Хелена, медсестра.

– Сейчас я всех приму… – говорит Кристина, не отрывая взгляда от дисплея.

– Да нет, – смущается Хелена. – Всего-то пять минут прошло…

Кристина круто разворачивается в своем винтовом кресле лицом к двери.

– А что такое?

– Да Хубертссон…

– Что с ним?

– Что-то такое странное. А еще из приюта звонили, там у кого-то из его пациентов сильнейший эпилептический припадок.

– Да?

– А Хубертссон… Он… с ним невозможно разговаривать.

Кристина поправляет очки.

– Он что, выпил?

Хелена прямо извертелась от неловкости, она в поликлинике – первый адвокат Хубертссона, наседка без цыплят, готовая терпеть любые выходки и капризы Хубертссона ради сомнительного наслаждения – взять его под свое белое крылышко, когда тому плохо.

Кристина встает и засовывает руки в карманы халата. Ее это раздражает. Уже не первый раз Хелена считает, будто с Хубертссоном творится что-то странное, но упрямо отказывается принять Кристинину версию – что странности могут объясняться хорошо припрятанной бутылкой виски. А может, еще и сильной аллергической реакцией на таблетки от кашля – от Хубертссона обычно здорово разит смесью ментола со спиртом как раз тогда, когда, по мнению Хелены, с ним творится что-то странное. И в этих случаях Кристине приходится принимать кроме своих еще и его больных.

– Где он?

– У себя в кабинете.

Проходя через приемную, Кристина мысленно прикидывает: три пациента, из них один ее, а два других, по-видимому, Хубертссона. Стало быть, обеда ей сегодня не видать.

Дверь в кабинет Хубертссона приоткрыта. Как только что сама Кристина, он выключил все лампы и теперь сидит глядя в окно – как только что глядела она. Вот только смотрит он не на стоянку – его взгляд устремлен на желтый фасад приюта. Кристина, взявшись за спинку его винтового кресла, разворачивает Хубертссона лицом к себе и заглядывает в глаза:

– Что случилось?