Апрельская ведьма

Лицо у него еще серее, чем было утром, лоб влажный. Кристина повышает голос:

– Тебе нехорошо?

Он молча делает предостерегающий жест.

– Ты выпил?

Взгляд у него чуть блуждает, голова трясется. Она наклоняется над ним, потягивая носом. Нет, ничем не пахнет – ни виски, ни ментолом, ни даже вчерашним перегаром.

– Ты сегодня что-нибудь ел?

В ответ он издает слабый звук, который можно понимать как угодно. Кристина кладет руку ему на лоб. Лоб не просто влажный, он взмок от пота.

– А инсулин? Колол сегодня?

Он бурчит что-то неразборчивое, веки чуть подрагивают. И тут становится совершенно ясно, что с ним. Инсулиновая декомпенсация. Гипогликемия. Вообще-то странно. Хотя образ жизни Хубертссона далек от того, что сам он проповедует пациентам-диабетикам, однако гипогликемии он обычно ловко избегает. И, выходя из квартиры, не забывает сунуть в карман брюк несколько кусочков сахару.

– Быстро, – командует Кристина Хелене через плечо. – Будем вводить бета-глюкозу. Готовьте инъекцию…

И прямо-таки ощущает Хеленино облегчение. Все медсестры такие. Почти все обожают, когда решение принимается за них, а им остается только принести шприц. Пока Хелена готовит инъекцию, Кристина сама берет пробу крови. Взяв лапищу Хубертссона, она колет ему палец и прижимает к тестовой полоске. Все сразу становится ясно: содержание сахара в крови – на нижнем пределе.

Теперь обе работают молча и сосредоточенно, не глядя друг на друга. Хелена наклоняется над Хубертссоном и наполовину стягивает с него белый халат, закатывает правый рукав и закрепляет манжету поверх локтя. Кристина кончиками пальцев тихонько разминает кожу, чтобы вена выступила как следует. Когда игла входит внутрь, Хубертссон делает резкий выдох. И пока Кристина медленно-медленно отжимает поршень шприца, он открывает глаза и говорит совершенно ясным голосом:

– Дезире.

– Биргитта, Маргарета и Кристина. – Тетка из комиссии по делам несовершеннолетних издала вежливый кудахчущий смешок. – Не хватает только маленькой Дезире, а то у вас тут был бы прямо дворец Хага…[12]

– Дезире – из говна пюре, – отозвалась Биргитта. Она сидела на полу кухни после того, как тетка из комиссии затащила ее обратно с крыльца, и не желала сдвинуться с места. Тревога шевельнулась у Кристины в животе: этой новенькой надо бы понимать, что она уже большая и не должна сидеть на полу, выкрикивать, как маленькая, нехорошие слова, – а должна подняться и сесть как следует за стол, чтобы пить морс с булочкой, как Кристина и Маргарета.

– Дезире – из говна пюре, – повторила Биргитта. – Фрёкен Навоз-и-Понос, герцогиня Из-Говна-Пюре-фон-Сракен…

Маргарета фыркнула, но взгляд Кристины устремился к Тете Эллен. Все гораздо хуже, чем она ожидала: лицо Тети Эллен побелело, зрачки стали огромными и черными. Морщинки вокруг глаз, обычно незаметные, сделались вдруг глубокими, словно она нарисовала по черной паутинной сетке вокруг каждого глаза. Она сидела совершенно неподвижно и смотрела на Биргитту. Кристина знала, что новенькая должна почувствовать этот взгляд, иного и быть не может, но та упрямо не поднимала глаз и все сидела, раскорячив ноги на полкухни. На чулке дырка, на самой коленке, а серо-голубая кофта была ей мала, так что она то и дело поддергивала рукава, словно стараясь их удлинить.

Тетка из комиссии покосилась на Тетю Эллен, а потом положила руку себе на горло и сказала:

– Кончай баловаться, Биргитта.

– Графиня Говна-Пюре фон Пердодрист…

И когда Маргарета фыркнула снова, Биргитта подняла глаза и метнула на нее быстрый взгляд, в уголках ее рта мелькнула мгновенная улыбка. Тетка из комиссии встала и решительно подошла к ней.

– Ты сейчас же немедленно встанешь, Биргитта. А потом сядешь за стол и выпьешь свой морс, как другие девочки!

Но Биргитта опустила голову и снова уставилась в пол.

– Я желтый морс не пью.

Тетка сделала шаг назад, бессильно уронив руки, – видно было, что она не знает, что ей делать.

– Почему это?

– Потому что он ссакой пахнет!

Дальнейшее произошло в течение секунды. Тетя Эллен, до сих пор сидевшая неподвижно, поднялась, сделала два решительных шага по направлению к Биргитте и поставила ее на ноги. Коленки у Биргитты подгибались, она болталась в руках у Тети Эллен, как тряпичная кукла.

– Запомни раз и навсегда, – сказала Тетя Эллен очень тихим голосом. – Этих слов, что ты тут наговорила, так вот всех этих слов я очень не люблю. А хозяйка в этом доме я, имей в виду!

И, подняв Биргитту, она посадила ее на пустой стул у торца стола, потом торопливым движением подвинула стакан, давно дожидавшийся Биргитты, и наполнила его желтым морсом.

– Пей! – приказала она и скрестила руки на груди.

Маргарета рассмеялась, она, похоже, как обычно, ничего не поняла.

– Это же апельсиновый морс! Тетя Эллен его сама готовит из апельсиновой кожуры. Мы всю осень кожуру собирали…

Кристина не сказала ничего, только устремила на новенькую серые глаза, потом подняла свой стакан и опорожнила его несколькими большими глотками. Но Биргитта не повторила ее действий, она угрюмо молчала и таращилась на желтую жидкость.