Арабская поэзия средних веков

Уснули беспечные, я же припал на подушку,
На звезды глядел, как больной, не смыкающий век,
Пока Близнецы, головней пламенея горящей,
В глубокое небо ночной не направили бег.
Уснули, не знавшие страсти, — и что им за дело,
Что рыщет бессонный влюбленный впотьмах человек?
В ночь, полную ужасов, черного мрака чернее,
В полуночный час я дрожал в ожидании нег.

И в дверь амаритки ударил я кованым билом,

Как будто я родич иль путник, и молвил: «Впусти!
Я жажду любви, и несчастное сердце трепещет
Изловленной птицей, что бьется бессильно в сети».
И тут амаритка в двери молодца увидала,
Который отважен и стыд не намерен блюсти.
И вспыхнула гневно, и грозно нахмурила брови,
Поняв, что я смело в покои решаюсь войти.

Потом успокоилась, гнев ее женский улегся.

А я умолял, как Аллаха в молитве ночной;
Сказал ей: «На десять ночей у тебя я останусь!»
Сказала: «Коль хочешь остаться, останься со мной».
Потом на рассвете, в последнюю ночь, прошептала:
«Скажи что-нибудь, оставайся, мне горько одной!»
«Нет, ты говори, все желанья твои мне законом,
Всевышним клянусь, до скончанья дороги земной!»

«Три камня я здесь положил…»

Три камня я здесь положил и чертою отметил дорогу,
Которой мы шли, и припомнил наш отдых на этом привале,

Друзей и поджарых коней с их очами в глубоких глазницах;

Припомнил, как вышли мы в сад и как весело там пировали.

Припомнил, как пала роса и девушку всю окропила,

В долине, где пастбища фахм — так племя соседнее звали.

Она известила меня, что наутро родня откочует,

Что нам разлученье грозит, что увидимся снова едва ли.

«Останься и жди темноты — найдем себе угол укромный,

Такой, чтоб деревья и ночь от завистников нас укрывали»,

«Мы перессорились…»

Мы перессорились. Как долго мира жду!
Хинд холодна со мной, а в чем нашла вину?

Увы мне! Я зачах, нет крепости в костях,

Под тяжестью вот-вот колени подогну.

Аллах! Безволен я, притом нетерпелив.

Аллах! Мне тяжело, как пленнику в плену.

Аллах! Люблю ее, она же прочь бежит.

Я долю горькую не попусту кляну.

Пусть мой удел не нов, — всегда любили все,

И впредь останется, как было в старину.

Но я пожертвую и тех, кого люблю,

Весь род людской отдам, всех — за нее одну!

«Возле мест, где кочевье любимой…»