Арабская поэзия средних веков

Я понял, что моя любовь меня ведет туда,
Где нет ни близких, ни родных, где мне грозит беда,

Где лишь седло да верный конь — товарищи мои,

Где в одиночестве глухом пройдут мои года.

Привязанности все мои разрушила любовь

С такою силой, что от них не видно и следа.

Любви я предан целиком — и телом и душой.

Кто прежде так любил, как я? Никто и никогда!

«Ты найдешь ли, упрямое сердце…»

«Ты найдешь ли, упрямое сердце, свой правильный путь?
Образумься, опомнись, красавицу эту забудь.

Посмотри: кто любил, от любви отказался давно,

Только ты, как и прежде, неверной надежды полно.

Кто любил, — о любви позабыл и спокоен весьма,

Только ты еще бредишь любовью и сходишь с ума!»

Мне ответило сердце мое: «Ни к чему руготня.

Не меня ты брани, не меня упрекай, не меня,

Упрекай свои очи, — опомниться их приневоль,

Ибо сердце они обрекли на тягчайшую боль.

Кто подруги другой возжелал, тот от века презрен!»

Я воскликнул: «Храни тебя бог от подобных измен!»

А подруге сказал я: «Путем не иду я кривым,

Целомудренный, верен обетам и клятвам своим.

За собою не знаю вины. Если знаешь мой грех,

То пойми, что прощенье — деяний достойнее всех.

Если хочешь — меня ненавидь, если хочешь — убей,

Ибо ты справедливее самых высоких судей.

Долго дни мои трудные длятся, мне в тягость они,

А бессонные ночи еще тяжелее, чем дни…

На голодного волка походишь ты, Лейла, теперь,

Он увидел ягненка и крикнул, рассерженный зверь:

«Ты зачем поносил меня, подлый, у всех на виду?»

Тот спросил: «Но когда?» Волк ответствовал: «В прошлом году».

А ягненок: «Обман! Я лишь этого года приплод!

Ешь меня, но пусть пища на пользу тебе не пойдет!..»

Лейла, Лейла, иль ты — птицелов? Убивает он птиц,

А в душе его жалость к бедняжкам не знает границ.

Не смотри на глаза и на слезы, что льются с ресниц,

А на руки смотри, задушившие маленьких птиц».

«Странно мне, что Лейла спит…»

Странно мне, что Лейла спит в мирном, тихом доме,
А мои глаза пути не находят к дреме.

Лишь забудутся они, — боль их не забудет,

Стоны сердца моего сразу их разбудят.

Лейла, был со мной всю ночь образ твой чудесный,

Улетел он, как душа из тюрьмы телесной.

Долго не было его — прилетел он снова.

Где там ласка: упрекать стал меня сурово!..

«Из амир‑племени жену…»

^{113}