Читаем Арабская поэзия средних веков полностью

Арабская поэзия средних веков

Аль-Газаль , Ан-Набига Аз-Зубейни , Ас-Самаваль , Ибн Шухайд , Маджнун

С той, чьи руки в браслетах, мне ворон накаркал разлуку.Злая птица разлук обрекла мое сердце на муку.Поломались бы крылья у птицы, пророчицы горя!Занесла б ее буря на остров пустынный средь моря!С караваном я шел, заунывно погонщики пели,—Наконец заглянул в паланкин черноокой газели.Чуть раздвинулась ткань, и за узкой шатровою щельюЯ увидел глаза и точеную шею газелью.Вдвое краше она показалась в таинственном блеске,В полумраке сверкали жемчужины, бусы, подвески.Я смутился, не знал, что же делать мне с сердцем горячим,Кто меня упрекнет? Или редко от страсти мы плачем?Мне сказали: «Терпи, должен любящий быть терпеливым,А иначе весь век проживешь бобылем несчастливым!»Нет прекрасней ее — так откуда же взять мне терпенье?Как осилить себя, как умерить мне сердца кипенье?Ее кожа бела, и налет золотистый на коже.Сладки губы девичьи, на финик созревший похожи.Вся — как месяц она, засиявший порою вечерней!И когда моя страсть разгорелась еще непомерней,Сладострастных желаний не мог я уже превозмочь,Саблю я нацепил и ушел в непроглядную ночь.У шатра ее долго сидел я, противясь хотенью.И в шатер наконец проскользнул неприметною тенью.На подушках спала она легким девическим сном,И отец ее спал, и рабы его спали кругом,А поодаль вповалку — его становая прислуга,Как верблюды в степи, согревая боками друг друга.Я коснулся ее, и она пробудилась от сна,Но ночной тишины не смутила ни звуком она,Губы в губы впились, испугалась она забытья,«Кто ты?» — чуть прошептала, ответил я шепотом: «Я!»«Честью братьев клянусь, — прошептала, — и жизнью отцовой,В стане всех подниму, если ты не уйдешь, непутевый!»Тут ее отпустил я — была ее клятва страшна,А она улыбнулась — я понял: шутила она!Обхватила мой стан — поняла: это я, не иной.Были ногти ее и ладони окрашены хной.И я взял ее за щеки, рот целовал я перловый,Льнет так жаждущий путник к холодной струе родниковой.

«Тобой, Сулейма, брошен я…»

Тобой, Сулейма, брошен я, душа изранена моя.И по плащу стекает слез неистощимая струя.Поднялся я на плоский холм, гадал я, вспугивая птиц,Кружили сбивчиво они, ответ желанный затая.Лишь странный доносился шум от черных, в белых пятнах крыл:Разлуку предвещала мне густая стая воронья.Приятно сердцу моему, когда любимой слышу речь,А речь из нелюбимых уст мне неприятна, как змея,Но ненавистнее всего мне скрытность женская в любви —Откройся же, и будем впредь — спокойна ты и счастлив я.