Арабские поэты и народная поэзия

‘усфур — воробей, маленькая птичка;

караван — птица караван, жаворонок, птица ночей, предвещающая рассвет, птица радости;

7) слова, означающие следы, останки жилья, развалины:

атлал — развалины;

расм — следы;

асар — следы;

диман — остатки жилья [ср. 136, с. 20].

Описанию природы в арабской лирике уделяется большое внимание. Так, природа — излюбленная тема суфийских поэтов, например, Ибн Араби (XII-XIII вв.):

О, сады (джинан, 6), сады (джинан, 6)!
Я в цветнике (бустан, 6) собираю жасмин (йасемин, 6)
И базилик (рейхан, 6) с думой о том,
Как милосерд Аллах для всех влюбленных (‘ашикин, 3).

[274, с. 86]

Особенно интересны и значительны поэтические описания арабами моря и ночи.

Море как символ жизни. Море (бахр) в арабской лирике, особенно у суфийских поэтов, имеет переносный символический смысл, обозначая жизнь, зыбкий случайный мир, жизнь, таящую в себе гибель. В словарях суфийских терминов бахр объясняется как символ «абсолютного истинного бытия» [31, с. 135]. С понятием «море» связываются и другие слова: йамм «море», маудж «волна», нахр «река» (ср. в русском языке — «сердитый вал», «угрюмый океан», «морская зыбь» и т. п.). Образ моря-жизни можно проследить и в стихотворении суданского суфийского поэта Мухаммеда ал-Махди ал-Маджзуба:

Стою на морском берегу. Красное море!
Волны синие, зеленые,
Желтые, серые.
А на горизонте
Волна застыла.
Она как руины в пустыне,
Где вокруг — песчаные волны.
Кружится голова: волны, волны и волны.
Взор возвратился к земле —
У ног пустая раковина.
А ведь она была в глубинах бурного моря.
От коловращения там, в глубине приняла она дивную форму.
А потом и прибило ее к берегам.
И лежит неподвижно.
Что осталось?— Одна оболочка.
Смотрю на горизонт,
Туда, где застыла волна, что подобна руинам в пустыне, среди мерных печальных валов.
Я долго молча стою. Пустота и усталость,
И туманное воспоминанье.
Жизнь моя полна раковин.
Одну я схоронил только вчера.
Ту, которая точный слепок всей моей жизни.
Теперь она неподвижна во прахе.
Как могилы, у горизонта застыли морские валы.
Я же — пустая раковина,
И моя могила здесь.

[269, с. 306-307]

В этом стихотворении море выступает как символ жизни, волны — бег бытия, жизненные битвы и коллизии, пустые раковины — люди, удел которых — суета, смерть и тлен.

В Коране с мраком над морской пучиной сравниваются деяния неверующих [65, сура 24, стихи 39-40] или жизнь неверных [24, с. 54]. В народной поэзии, в арабском фольклоре также можно встретить упоминание моря: «О море, почему ты бежишь, а острова зеленые» [116, с. 12], где бег моря можно толковать как бег жизни, бег бытия, а зеленые острова — это отдельные моменты счастья в жизни человека, так как зеленый цвет у арабов символизирует счастье, благополучие.

Аллегорическое представление жизни как моря свойственно также фольклору, поэзии у других народов. Например, в «Сказке о рыбаке и рыбке» Пушкина море выступает как жизнь и как рок, а золотая рыбка — как счастливый случай, счастливая судьба, которую нельзя испытывать. В романтической поэзии А. А. Фета, которого критика называла «философом-мистиком» и «пантеистом» [144, т. 1, с. 45-46], т. е. прилагала к нему те же основные определения, которыми характеризуют суфиев, море также является символом бытия, наблюдается общность с суфизмом и в символике. Например, стихотворение «Приметы»: