Арабские скакуны

Я подумал о том, что время подготовки у Снежаны всегда растянуто из-за украшений, — всегда дольше, чем у других, подумал также о том, что Иосифу, видимо, это доставляет удовольствие, он, наверное, полулежит на диване — живот слегка свесился на сторону, он покачивает ногой, барабанит пальцами по собственному бедру, но не от нетерпения, а от наслаждения видом: Снежана снимает сначала кольца, стягивает узкие браслеты, расстегивает цепочки, складывает все это на специальные тарелочки или просто сваливает на полку под зеркалом и — поворачивается к нему, вылезая из облегающей кофточки — кофточка на голое тело, соски напряжены, кофточка летит на кресло, соски нацеливаются на Иосифа. Судя по виду Снежаны, ей хотелось всегда, и она была крута даже для Иосифа. Но, с другой стороны, это была его специализация. Иосиф постоянно дружил с такими женщинами, а неудовлетворенность жен банкиров и нефтегазовых королей — общее место. Я подумал, что общие места всегда лгут, и хлебнул пива.

— … швейцарец Дюрст, — говорил тем временем Иосиф Акбарович, попытался использовать в зоотехнике систему классификации конституциональных типов человека, разработанную французским медиком Сиго. Арабских лошадей Дюрст относил к дыхательно-мозговому типу. И в этом определенная натяжка. Согласитесь, странно выглядит сравнение человека, характеризующегося преимущественным развитием нервной деятельности, с арабской лошадью.

Снежана была согласна, да и я не спорил.

— А вот профессор Кулешов выдвинул другую концепцию, концепцию грубых, плотных и рыхлых типов. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что настоящий арабский скакун имеет нежную плотную конституцию. С явным преобладанием сухости. У таких лошадей легкие головы, большие глаза, широкие ноздри, тонкие губы, сильная мускулатура, тонкая кожа, под которой проступает сеть периферических сосудов. Корпус относительно легкий, конечности тонкие и длинные, с хорошо очерченными суставами и отбитыми сухожилиями.

— Я слышала, что кастрация… — вклинилась Снежана. — Это вообще-то, она хмыкнула и прикурила новую сигарету, — такой ужас! Бедные!

— Помимо различий в конституции, жеребцы обладают большей по сравнению с кобылами возбудимостью и повышенной окислительной способностью крови: больший процент гемоглобина, большее количество эритроцитов, более высокий сухой остаток крови…

— Откуда ты все это знаешь? — спросил я тихо, наклонясь к Иосифу, он не ответил.

— … и железа… — вновь вклинилась Снежана. — От настоящих мужиков пахнет железом…

— Иногда — золотом, — сказал я.

Она на меня даже не посмотрела.

— У рано кастрированных жеребцов наблюдается увелечение роста трубчатых костей в длину, — продолжал Иосиф, — поэтому по высоте в холке мерины часто крупнее жеребцов и кобыл. Зато гребень шеи у мерина не достигает такого развития, как у жеребцов. У меринов более узкая грудь, немного длиннее туловище и легче костяк…

— И все-таки твой художник — халтурщик! — поводя глазками, сказала Снежана. — Ему заказывали одно, он делает другое. Перед людьми стыдно. Перед серьезными людьми по-настоящему стыдно. Если бы не ты — забрали бы аванс, расхуячили бы его мастерскую, — Снежана явно заводилась. — У нас так не делают, у нас так не ходят. Кастрировали бы его, как этих, бля, жеребцов. Подумаешь — художник! Да у мужа есть друзья, один из них так рисует, портрет мой сделал, дочкиными цветными карандашами. Слезинку мне на щеку пустил. Так похоже! А ты кто? — Снежана чуть успокоилась и сквозь меня посмотрела на огни города. Московские огни успокаивают снежан. Снежаны отходчивы.

— Он мой друг, — сказал Иосиф Акбарович: всегда должен быть рядом человек, который может произнести такие слова. Это дорогого стоит.

— Хорошо, — разрешила Снежана и выплеснула в рот остатки кофе. — Идите оба!..

Мы поднялись. Иосиф залпом допил мартини, потянулся за Снежаниной ручкой, ее парфюмированной кожей отер свои мартини-водочные губы, сказал: «Все будет в порядке! Я жду звонка!», мне пришло в голову щелкнуть каблуками, я развернулся так, что взыграли полы моего плаща, и мы вышли из бара.

— Зачем ты ей целуешь руку? — спросил я. — Кто-нибудь увидит, и тогда ее муж…

— Ее муж меня об этом и просил! — перебил Иосиф. — С ее мужем я учился в одной группе. Хороший был мальчик, сын приличных родителей, мать — ВЦСПС, отец — отдел строительства ЦК, мать и сейчас жива, такая цветущая женщина, полная, дородная, а вот отца выкинули из окна, слишком много знал, деньги партии, деньги народа, но кое-что осталось, кое-что было куда надо вложено, и вот этот парень уехал в Америку, там пообтерся, вернулся, развелся со своей старой женой, женился на этой, приехавшей покорять Москву и первым делом попавшей к нему в постель, а ему понравилось, заделал ей детей, а теперь ищет чего-то нового, хочется ему то ли мулатку, то ли совершенно черную, хочет перебраться в штат Мэн, хочет там бродить по лесам…

— У нас тоже есть леса, у нас тоже можно бродить…