Арабские звезды сияют ярче

Запрокинув за голову руки и вытянув ноги, Полина полулежала в кресле, устремив взгляд далеко-далеко в небо, Маша наблюдала за ней. Что там звезды, они везде одинаковы (по ее мнению), а вот люди… люди настолько разнообразны, хитры, лживы, что угадать в них дьявольскую сущность мало кому удается. И это при том, что каждый злодей невольно подает знаки – кто он есть на самом деле, мелкие знаки, наверное, поэтому их пропускают люди великодушные. Потому что не хочется верить, заглянув дальше оболочки, что мелкий проступок открывает подлую натуру, за это плата – ошибки, ломающие судьбы, иногда и жизнь. Ошибаясь в близких, обманувших доверие и любовь, человек теряется, больше никому не верит, а то и ненавидит весь мир, пополняя армию злодеев или равнодушных. Но вдруг, словно подарок высших сил, появляется Полина, или кто-то другой – неважно, и этот человек снова ломает мироощущения, доказывая, что белый свет не без добрых людей. Как ни странно, вторые более непостижимы, чем явное зло, которое примитивней, доступней, но умеет обманывать. Об этом Маша думала всякий раз, когда смотрела на Полину, не решаясь задать ей тьму вопросов, а сегодня осмелела:

– Поля, скажи, почему ты все это делаешь?

– Что именно? Не понимаю, ты о чем?

– Всех нас вытащила…

– Не всех, – перебила ее Полина, оторвавшись от звездного неба и переведя взгляд на Машу. – Некоторых не успела.

– Не успела? Кого именно?

– Лину, например, – она пропала без вести. Кристина погибла…

– Погибла? – расстроилась Маша. – Как погибла?

– Не буду рассказывать, не проси.

Этот внезапно повелительный тон Маша усвоила и не настаивала на своих просьбах. Но если раньше он ее подавлял, она сразу тушевалась, боясь нанести обиду своей спасительнице, то сейчас понимала, почему Полина так поступает.

– Ладно, – сказала она. – Кристину пока отставим. Но с Лаймой я вижусь каждый день, мне ясно, что с ней. Про нее ты можешь рассказать, не боясь, что мне придется вызывать врачей.

Теперь большую часть времени Маша проводила с Лаймой, не видеть, что та не в своем уме, невозможно, безусловно, мучил вопрос – как же это случилось. Полина молчала, с другой стороны, раз она не отказала категорически, как было не раз, можно попробовать ее уговорить:

– Пойми, ты вытащила меня, когда я уже стояла одной ногой в могиле, когда знала и привыкла к мысли, что умираю. А каждый человек, даже находясь в помойке, даже когда его держит крепко смерть, мечтает жить. А я не надеялась ни на что, мне неоткуда было ждать чуда и вдруг… чудо пришло ко мне. Ты нашла меня, забрала, заплатила за мою операцию, фактически два раза подарила мне жизнь. Разве я могу тебе отплатить тем же? Меня это угнетает, а ты ничего не требуешь взамен. Я готовилась к журналистике, поэтому мне хочется знать – что тобою двигало? Поверь, моему здоровью больший вред наносит незнание, к тому же я в отличной форме. Хочешь, станцую?

– Не надо, – отказалась от танцев Полина.

Поднявшись со своего места, она прошла к бордюру, еще не решаясь удовлетворить любопытство Маши, и смотрела на огни. Тогда гостья, решившая не отступать, подошла к ней и, тоже любуясь каскадом огней, продолжила:

– К этому времени я могла уже не видеть этих красочных огней, не видеть тебя, могла не дышать этим влажным воздухом, а я дышу. И сил прибавляется, и желания появляются, планы рисуются… Ты советовала написать книгу о себе, я готова и хочу, но как опишу события в Фуджейре? Я же ничего не понимаю.

Полина повернулась к ней лицом и неожиданно согласилась:

– Раз ты вспомнила, как убедить меня, значит, действительно окрепла. Ладно, идем к столу, пить хочется.

Маша решила поухаживать за хозяйкой, которая постоянно опекала ее и не давала лишний раз пальцем пошевелить. Она налила терпкого лимонада в стакан Полины, подала его ей. Та начала после паузы, собравшись с мыслями, видимо, воспоминания для нее неприятны, потому и уставилась в точку на столе:

– Лайму сложно было найти, она потерялась. Бесследно. Нашли только два года назад на общественном пляже в Турции. Она там жила фактически под открытым небом, каждая мразь могла ее поиметь, дав немного еды. Но были и добрые люди, которые кормили ее из жалости, давали одежду, такие есть во всех странах, их больше среди простых людей, которые сами терпят лишения. А будь иначе… иначе этот мир стоило бы взорвать.

– Она не в себе, – сказала Маша. – Это можно исправить? Ты же наверняка показывал ее врачам, что они говорят?

– Воспаление ума, так назвал ее состояние здешний знахарь, вряд ли поддается лечению. Я показывала Лайму и докторам с дипломами. Понимаешь, каждый подобный случай – отдельная история, даже проникнув в нее, найти поломку и исправить, практически нереально. Мозг человека до сих пор не понимают ученые, Бог надежно его охраняет. Лайма немножко в первобытном состоянии, ну, это как бы отказ от всего, что она знала, живет в своем ограниченном мирке. Но тебя-то узнала! И это победа.