Арбалетчики в Карфагене

Не могу сказать, чтобы совсем уж бестолково бросился — будь я и впрямь таким незадачливым торгашом, за которого мне тогда удалось выдать себя перед ним в Египте, это была бы для меня серьёзная передряга. А так — после нашего арбалетного залпа и ещё более сокрушительного залпа дротиками наших турдетанских камрадов — исходное число противостоящих нам наёмников-греков заметно поубавилось, и нагрёбанный мной тогда в Египте финикийский купчина в этом раскладе ощутимой погоды не делал.

По лестнице, правда, сбегали вниз новые гордые сыны Эллады, но здесь им не тут. Мы успели ворваться в зал в достаточном количестве, чтобы не дать им развернуть их правильный строй, а в беспорядочной свалке — надо отдать им должное, они не спасовали и в ней, но в таких переделках у нас, лёгкой испанской пехоты, бесспорное преимущество. Жаль, конечно, что не удалось нам договориться с ихним командиром по-хорошему, ведь разошлись бы мирно и не убивали бы сейчас друг друга. Увы, он тоже оказался элитным наёмником, служащим своему нанимателю не за страх, а за совесть, а интересы нашего и их нанимателей-олигархов, так уж оказалось угодно судьбе, фатально не совпадали. Увы, не всегда жизненные обстоятельства складываются так, как хотелось бы…

Будь у нас при себе наш огнестрел — мы бы, скорее всего, изрядно ошеломили им противника, но это ведь Мегара, здесь живут большие и уважаемые люди и их семьи, покой которых священен и неприкосновенен — ага, особенно здесь и сейчас, гы-гы! Тем не менее шуметь сверх меры Арунтий нам запретил, а наше ведь дело — солдатское, велено — исполняй, и не имеет значения, что снаружи один хрен бушует гроза и гремит гром. Что тут в меру, а что уже сверх меры — есть кому решать за нас. Поэтому нет у нас сейчас при себе кремнёвых пистолей, а есть только старые пружинные, о которых наш наниматель дипломатично промолчал. Их-то мы и пустили в ход, как только наши лихие испанские рубаки обеспечили нам такую возможность. Восемь выстрелов цельножелезными болтами со смехотворной дистанции по своему смертоубийственному эффекту оказались ничуть не хуже огнестрельных, но — тут тесть таки прав — всё-таки потише, а главное — они не так резко контрастировали с металлическим лязгом мечей, которого в зале хватало. Кажется, греки так и не поняли, что произошло, а просвещать их у нас приказа не было. Приказ был — «замесить и нарубить»… тьфу, «захватить, освободить и эвакуировать», и пока что мы выполняли только первый его пункт, но уж его-то мы выполняли весьма успешно.

Под ударами сразу трёх фалькат наших бойцов рухнул чрезмерно порядочный командир греков, перед тем словивший мой второй болт в плечо и болт Васькина в бедро, и его соплеменники, чересчур замуштрованные и совсем непривычные к самостоятельным действиям без руководства, ощутимо занервничали. А потом с другого конца зала с рёвом и грохотом — ага, велено же не шуметь сверх меры — ворвалось волосатое размалёванное зверьё… тьфу, дорогие и долгожданные товарищи по оружию. Это я имею в виду, если уж кто не въехал, галльских наёмников неизвестного мне олигарха, дружественного нашему. Им самим, впрочем, пришлось это растолковывать, а то ведь этим полупьяным дебилам никто толком ни хрена не объяснил, и дело едва не обернулось трёхсторонней резнёй. К счастью, мы-то были предупреждены об ожидавшейся подмоге, а ихний главный оказался несколько вменяемее остальных, так что кое-как разобрались, не схлестнувшись всё-таки меж собой и не уполовинив друг друга численно. А разобравшись, занялись оставшимися греками совместно. Кельты тоже умеют и любят воевать без строя, а бойцы они храбрые и отчаянные, этого у них не отнять. Со снаряжением у них только как-то не очень хорошо. И кольчуги в принципе есть, и знаменитые кельтские длинные мечи, но далеко не у всех. Щиты — такие же точно овальные фиреи, как и у наших тяжеловооружённых, которые как раз у кельтов иберами переняты, но от них в строю толку побольше, чем в беспорядочной свалке, но строя-то они как раз и не любят. Тем не менее помогли они нам неплохо.

Среди последних уцелевших супостатов, которых мы теперь добивали — ну не было приказа брать пленных — оказался и давешний финикиец Итобал, с которым меня разлучила круговерть схватки. Везучий всё-таки стервец — ну, до теперешнего момента. Он снова увидел меня — но на сей раз почему-то с куда меньшим энтузиазмом.

— Оставьте его мне, ребята! — рявкнул я. — Он так рвался встретиться со мной!

Ради куража я ещё и снял шлем и отложил цетру, что его отчего-то совершенно не обрадовало. А напрасно — я хотел немного поразмяться, и это значило, что он проживёт несколько дольше, чем мог бы.