Ардаф

Ещё один восторженный крик «Хвала Сах-Луме!» взлетел со всех сторон, удаляясь всё дальше, и тогда остатки толпы быстро рассеялись, оставив набережную почти пустой, не считая присутствия нескольких человек, одетых в медного и голубого цветов одежды, которые начинали снимать и скручивать шёлковые тенты, сопровождая свой труд каким-то монотонным завыванием, которое, смешиваясь с медленным, скользящим течением реки, звучало столь же странно и заунывно, как шелест ветра в ветвях облетевших деревьев.

Тем временем Теос в компании своего нового друга начал выражать свою благодарность за недавнее спасение, но Сах-Лума отмахнулся от этой признательности.

– Нет, я лишь послужил тебе, как коронованный Лауреат всегда и должен служить младшему менестрелю, – сказал он с тем неописуемо восхитительным самообольщением, которое было столь эксцентричным и при этом столь обезоруживающим. – И я говорю тебе от всего сердца, что для вновь прибывшего гостя Аль-Кириса твоё первое приключение было весьма неудачным! Отказаться преклонить колени в присутствии Верховной Жрицы во время её Благословения было нарушением наших обычаев и обрядов, опасным для жизни и здоровья! Охваченная религиозным экстазом чернь беспощадна, и если бы я случайно не объявился на арене их действия…

– То я уже не был бы тем человеком, кто я есть! – улыбнулся Теос, глядя сверху вниз на лёгкую, гибкую, элегантную фигуру своего собеседника, когда он грациозно шагал рядом с ним. – Но то, что я не почтил Верховную Жрицу, явилось непреднамеренным недостатком сообразительности у меня, поскольку если это была Верховная Жрица – это ослепительное чудо красоты, исчезнувшее на скользящем корабле в своём триумфальном сплаве вниз по реке, словно бесценная жемчужина в чаше из золота…

– Ай-ай! – и тёмные брови Сах-Лумы изогнулись в лёгком недовольстве. – Не нужно столько красивых слов, умоляю тебя! Ошибиться здесь невозможно – это может быть одна лишь Лизия!

– Лизия! – прошептал Теос мечтательно, и это мелодичное имя слетело с его губ мягким шипящим звуком. – Лизия! А я забыл преклонить колени перед этим очаровательным, прекрасным созданием! О глупец, лесной болван! О чём я только думал? В следующий раз я искуплю свою вину! Неважно, какую веру она представляет, – я расцелую пыль у её ног и этим искуплю свой грех!

Сах-Лума взглянул на него с несколько подозрительным выражением.

– Что? Неужели ты уже уверовал? – легкомысленно спросил он. – И теперь станешь одним из нас? Что ж, тебе поистине придётся целовать пыль у ног твоей дражайшей Лизии. Никаких полумер не достаточно там, где действует она – Неприкасаемая и Непорочная, – и в этом прозвучал слабый намёк на насмешку и одновременно печаль. – Любить её для многих мужчин является совершенной необходимостью, но Целомудренная Жрица Солнца и Змеи принимает любовь подобно статуе: до дрожи трогая других, сама она остаётся холодной!

Теос слушал, едва слыша. Он изучал каждую чёрточку лица Сах-Лумы и его фигуры с пристальным и задумчивым вниманием. Почти бессознательно он сжал державшую его руку, и Сах-Лума вскинул взгляд на него с полуулыбкой.

– Думаю, мы с тобой сойдёмся! – сказал он. – Ты – певчая перелётная птичка с Запада, а я – угнездившийся соловей среди роз Востока, наши пути творения музыки различны – мы не станем ссориться!

– Ссориться! – эхом откликнулся удивлённый Теос. – Нет! Я мог бы поссориться с самым близким и дражайшим другом, но не с тобой, Сах-Лума! Ибо я знаю тебя как истинного короля среди поэтов! Так же как никогда бы не осквернил я святости самой Музы предательством предложенной тобою дружбы!

– В таком случае, – отвечал Сах-Лума, и его яркие глаза вспыхнули неприкрытым довольством, – раз ты обо мне такого мнения, то мы станем надёжными товарищами! Ты говоришь хорошо и не без должной сноровки, я полагаю, что моя слава дошла до тебя даже в заморских краях, где музыка столь же редка, сколь и солнце. Я весьма рад, что случай свёл нас вместе, ибо теперь ты сможешь лучше оценить моё непревзойдённое мастерство переплетения слов! Ты должен быть при мне постоянно во время своего пребывания здесь. Ты готов?

– Готов? Ай! Даже более чем! – вскричал Теос с оживлением. – Но, если я обременяю твоё гостеприимство…

– Обременяешь! – и Сах-Лума рассмеялся. – Не говори мне о бременах! Мне, кто пировал с королями и смеялся над их развлечениями! Вот, – добавил он, когда прокладывал путь через широкую аллею, украшенную великолепными пальмами, – вот вход в моё скромное жилище! Как мне кажется, внутри достаточно комнат, даже если бы ты приехал с целой свитой рабов!

Он указал перед собой при этих словах, и Теос на секунду замер, превозмогая удивление от размеров и блеска дворца, к чьим воротам они как раз приближались. Это было куполообразное здание из чистейшего белого мрамора, окружённое со всех сторон длинной волнистой колоннадой и с просторным двором, вымощенным мозаикой, где восемь обставленных зеленью фонтанов взлетали вверх к жаркому голубому небу непрестанным душем освежающих брызг.