Аргентинский архив №1

В этот день Мигель был за обедом несколько задумчивее обычного, почти не замечал подначек своего управляющего, Диего, по поводу соседки Анжелики, повадившейся наведываться на их ферму под различными предлогами — от поиска пропавшей овцы до просьбы починить глубинный насос. А по сути, пытающейся обратить на себя внимание его статного господина.

А что, всем известно, что сеньор Монтойя домовит, хозяйство у него крепкое, работникам платить не то, чтобы много, но зато исправно, да и кормит за свой кошт. Такое, по нынешним временам, редко встретишь. Теперь не до жиру, лишь бы хоть что-то платили… Сам Диего служил своему господину уже пятый год, практически с тех пор, как Мигель прикупил это никому не нужное ранчо практически за бесценок. То было смутное время, в стране царил хаос и безвластие, Перон только поднимался на политическом небосклоне, обычный партнёр аргентинских скотоводов и промышленников — Германия — лежала в руинах, и никто не предполагал, что полуразвалившаяся ферма через пару лет принесёт её новому хозяину такой доход! Сегодня на пастбищах и в загонах бродило около тысячи коров, а в хлеву верещали свиньи числом за полторы сотни.

Мигель отлично расторговался мясом в период бума продаж в Европу, и теперь практически рассчитался с кредитами и даже планировал расширение своего хозяйства. Так что женихом он был в свои неполные сорок лет, что называется, завидным.

Котов тоже заметил настроение Монтойи и, воспользовавшись тем, что сидел от него по правую руку, тихонько спросил:

— Что, нерадостные новости?

Мигель отправил в рот очередную ложку локро и сморщился, что должно было на его суровом лексиконе обозначать «не бери в голову, всё в порядке». Но Котов не отставал:

— Ты что-то прояснил по моему вопросу?

— Можно сказать и так, — неопределённо помотал в воздухе ложкой хозяин ранчо. — Давай-ка, Серхио, прогуляемся после обеда по окрестностям. Мне нужно проинспектировать дальнее пастбище, возле озерка. Поедешь со мной?

— Конечно, друг, о чём разговор?

— Вот и славно, там и поговорим, здесь слишком много лишних ушей, хотя я лично отбирал каждого из этих людей. Здесь нет проходимцев с улицы.

— Моих парней брать?

Мигель рассмеялся.

— Зачем? Хосе, я смотрю, отлично разбирается в машинах, вот пусть и поможет Марио в мастерской. А этот немец, Штраубе, просто прикипел к моей кобыле, Флорес. Так не мешай ему холить и мыть её, пока есть такая возможность. Как я понимаю, этим парням ещё много что предстоит. Не стоит загружать их раньше времени.

— А ты стал мудрым, — уважительно склонил голову Котов. Мигель только хмыкнул.

— Столько лет прошло, друг… Столько друзей полегло в землю. Помудреешь тут поневоле.

— Это точно, — кивнул Котов.

Остаток обеда прошёл в молчании. Остальные, видя настроение начальства, им тоже не докучали. Кроме старого Родриго, который не забывал подкладывать им горячей добавки и радовался здоровому аппетиту «добрых сеньоров».

Видавший виды армейский «виллис» остановился на краю обрыва. Под ним устроилось небольшое озерко с ровной гладью, в которой отражались редкие облака. По берегам топорщился кустарник с редкими листьями, который Монтойя назвал «пуна». Коровы как раз пришли на водопой, а пара пастухов-гаучо, с болас[61], притороченными к сёдлам, неспешно объезжала стадо, в очередной раз пересчитывая поголовье.

Остановив машину на холме, в тени раскидистого матэ[62], Мигель повернулся в Котову:

— Командир, я, кажется, узнал, где располагаются те, кто вас интересует.

Котов даже подался вперёд:

— Замечательно! И где же эта земля обетованная?

Мигель рассмеялся.

— Отсюда достаточно далеко, с тысячу километров на Юго-Запад. В предгорьях Анд есть такой городок, Сак-Карлос-де-Барилоче, там всего несколько десятков жителей…

— И чем же он примечателен?

— А тем, что там проживают в большинстве своём этнические немцы. Не только фольксдойче, но и множество приехавших в последние годы.

— Ну, это для Аргентины не новость. Здесь всегда сильна была немецкая диаспора.

— Это-то так, только вот ещё в военные годы ходила молва, что немецкие помещики, чьи земли располагались на побережье Атлантического океана, частенько принимали у себя гостей в внезапно всплывших в видимости того или иного поместья германских военных субмарин. Полиция, конечно, все эти слухи проверяло, ведь Аргентина упорно поддерживала свой имидж нейтральной страны. Но, к ак говорит молва, неофициальной столицей местных немцев после окончания Второй мировой стал именно Барилоче.

— Допустим, — остановил его Котов. — Но немцы жили там ещё в конца девятнадцатого века. Что радикально изменилось в том краю?

Мигель успокаивающе поднял руку.