Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Но и в пять утра фалангисты все еще находились в лагере. Лишь после того, как Ярон и прибывший на КП Рафуль пригрозили, что еще немного — и они бросят против фалангистов своих солдат, те начали покидать лагеря беженцев. Лишь к восьми утра последний фалангист покинул Сабру и Шатилу, после чего в лагеря немедленно бросились представители ООН, Красного Креста и Полумесяца и многочисленные журналисты.

Картина, представшая их глазам, была действительно страшной. Среди руин валялись окровавленные, облепленные мухами трупы.

«Репортеры видели сотни трупов мужчин, женщин и детей, уничтоженных в лагерях палестинских беженцев в Западном Бейруте», — немедленно сообщило американское информационное агентство ЮПИ.

«Лагерь палестинских беженцев Шатила на Южной окраине Бейрута фактически превращен в руины, — передавал по телетайпу в те дни корреспондент ТАСС Ратмир Орестов. — В воздухе стоит удушающий трупный запах. Земля усеяна стреляными гильзами. Повсюду валяются вещи, еще недавно принадлежавшие жившим здесь людям. Земля — и это не преувеличение — пропитана кровью. Везде работают бригады добровольцев и представителей Международного Красного Креста. Надев противогазы, они разгребают руины, извлекают сотни трупов».

После полудня 18 сентября корреспондент ЮПИ Уолтер Висниевски (на самом деле — Вишневский; по национальности он был евреем) передал свой первый репортаж из Бейрута.

«У Ибрагима аль-Бурги (49 лет) не было никаких шансов на спасение. Его и еще восемь убитых мужчин нашли неподалеку от главного входа в палестинский лагерь Шатила. Все они были убиты выстрелами в упор. Смерть, видимо, наступила мгновенно. Их трупы — первое, что я увидел в лагере.

То, что мне довелось увидеть потом, было еще ужасней. Трупы женщин и детей уже раздулись от палящего солнца, над ними кружили тучи мух. Это было страшное зрелище. Только за 20 минут (за это время мы обошли лишь незначительную часть территории Шатилы) я насчитал 200 трупов. Большинство домов в лагере были разрушены бульдозерами. Немало трупов оказалось погребенными под грудами щебня и обломков. Казалось, убийцы задались целью уничтожить все живое…

Девять мужчин у стены, чуть дальше еще 15 других были расстреляны из автоматов, а затем по трупам проехал грузовик. Рядом с телом Ибрагима аль-Бурги валялся пакет с хлебными лепешками. А чуть дальше — цветные фотографии двух мальчиков и двух девочек, видимо его детей, и несколько фотографий жены. В кармане у Ибрагима аль-Бурги обнаружили ливанский паспорт; возможно, он даже не был палестинцем. Его убили только потому, что в тот страшный день он оказался в лагере палестинских беженцев».

Начальник генштаба Рафаэль Эйтан, еще не знавший истинных масштабов трагедии, тут же связался с Ариэлем Шароном и сообщил ему по рации, что «фалангисты, кажется, несколько переборщили, и в Сабре и Шатиле есть большие жертвы среди мирного населения» (это — дословная цитата его донесения). Затем Рафуль спросил Шарона, не стоит ли направить в лагеря помощь по разгребанию руин и эвакуации раненных.

— Ни в коем случае! — ответил Шарон. — Если там появится хоть один наш солдат, скажут, что все это сделали мы!

* * *

Несмотря на эту предпринятую Шароном предосторожность, версия о том, что вместе с христианскими фалангистами действовали и израильские солдаты, начала быстро распространяться по всему миру. Это была ложь, ни одного израильского солдата на территории Сабры и Шатилы во время резни не было. Но этой лжи поверили, потому что к тому времени антиизраильские настроения достигли во всем мире такого размаха, что этой лжи хотели верить. Но самое страшное, что и в Израиле нашлись те, кто пусть и поначалу, но все-таки поверил в эту ложь.

Вообще лжи вокруг резни в Сабре и Шатиле, а также вокруг Ливанской войны в целом в мировой прессе было немало. А так как именно необъективное освещение событий в Ливане сыграло весьма значительную роль в судьбе героя этой книги, автор вынужден остановиться на рассказе об этих публикациях даже чуть подробнее, чем ему бы этого хотелось.

Информационные агентства начали дезинформировать мир о подлинном размахе Ливанской войны еще в самом ее начале. Нельзя сказать, что они делали это злонамеренно и осмысленно, но, несомненно, одно: нарушая основной принцип объективной журналистики, они предпочитали черпать данные, в основном, из одного, причем заведомо предвзятого источника — палестинского Красного Полумесяца, который возглавлял брат Ясера Арафата Фатхи Арафат. Именно Фатхи Арафат заявил 12 июня 1982 года, что в результате израильского вторжения в Ливан 10 000 человек были убиты и 600 000 потеряли кров. К 7 июля 1982 года палестинцы довели цифру убитых до 18 000, заявив, что только в двух городах — Тир и Сайда — погибло 10 000 человек.

Фантастичность этих цифр была очевидна, но на волне антиизраильской истерии им поверили. При этом почему-то никто не заметил опубликованного в «Нью-Йорк Таймс» интервью с мэром Тира, по словам которого в городе во время боев погибло 62 жителя этого города.