Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Переговоры в Кемп-Дэвиде шли по системе нон-стоп — круглыми сутками, и во время бессонных ночей то израильтяне, то египтяне не раз с возмущенным видом поднимались из-за стола, заявляя, что им здесь больше делать нечего, но американцы тут же вступали в игру и возвращали обиженную сторону за стол переговоров.

К 14 сентября израильской делегации стало окончательно ясно, что когда Садат говорит, что он не намерен поступиться даже одной песчинкой Синая, он говорит правду. В то же время вернуться домой и сообщить, что он отказался от всего Синайского полуострова до последнего сантиметра, что построенный за такое короткое время цветущий Ямит перестанет принадлежать Израилю, а, значит, тот труд и та любовь, которые евреи вложили в его строительство, были напрасны, Бегин не мог. Он представил, какие бурные демонстрации протеста начнутся после этого в стране, какие громы и молнии будут метать в него те, кого он считал своими соратниками и единомышленниками, и ему стало совсем не по себе. Отдать Синай означало принести Израилю мир с самым крупным и влиятельным его соседом. Но одновременно это означало и пойти против себя самого, против той идеологии, которой он всю жизнь служил и в которую верил. И 16 сентября Бегин велел своей делегации паковать чемоданы…

Упаковка вещей была в самом разгаре, все контакты с египтянами закончились, и Бегин, сидя в своей комнате, просто ждал машины, которая доставит его в аэропорт, когда нее осторожно постучался Авраам Тамир.

— Слушай, Менахем, — сказал он, — я знаю, чего ты боишься. Больше всего ты боишься того, что скажут самые близкие тебе люди, и, прежде всего — Арик Шарон. Но если Шарон будет с тобой, то все остальное не страшно. Так, может, ты позвонишь ему и спросишь, что он по этому поводу думает? В конце концов, мы уже ничего не теряем…

Через минуту Менахем Бегин уже говорил с Ариэлем Шароном.

— Они действительно предлагают нам всеобъемлющий мир? С гарантиями безопасности, с восстановлением отношений на всех уровнях, включая поставки нефти и газа? — переспросил Шарон на другом конце провода.

— Да, — ответил Бегин. — Но взамен требуют весь Синай, который станет демилитаризованной зоной. Правда, это как бы только «преварительное соглашение», а еще не окончательный мирный договор, но от основных пунктов мы потом отвертеться не сможем…

— Подписывай! — сказал Шарон. — Эта игра стоит свеч.

— Ты уверен? — еще раз спросил Бегин. — Ты понимаешь, что может случиться…

— Подписывай! — повторил Арик. — Игра стоит свеч, а с остальным разберемся.

После того, как в трубке раздались отбойные гудки, Бегин еще минуту сидел в оцепенении в кресле, а затем набрал номер прямого телефона Джимми Картера.

— Господин президент, передайте Анвару Садату, что мы согласны принять его условия, — сказал он и повесил трубку.

Историческое кэмп-дэвидское соглашение между Израилем и Египтом было подписано Менахемом Бегиным и Анваром Садатом в присутствии Джимми Картера 17 сентября 1978 года.

Но это было только начало на пути движения двух стран навстречу другу другу — впереди были еще долгие переговоры об окончательной маркировке границ, датах и порядке выхода израильской армии из Синая, демонтаже еврейских поселений, границах и полномочиях будущей палестинской автономии и многом, многом другом. И в их решении Ариэлю Шарону предстояло принять самое деятельное участие.

* * *

В течение последующих месяцев Ариэль Шарон попытался предпринять все усилия для того, чтобы внести в Кэмп-дэвидское соглашение поправки, которые сделали бы его более выгодным для Израиля. И прежде всего — оставить за Израилем хотя бы несколько поселений на севере Синая и вычеркнуть из него пункты, касающиеся создания палестинской автономии, права арабов на Иерусалим, «справедливого решения палестинской проблемы» и т. д. Временами возникало впечатление, что он с каждым днем все больше и больше жалел о том, что столь поспешно дал Бегину «добро» на мир с Египтом.

В начале 1979 года Шарон вместе с Эзером Вейцманом и Авраамом Тамиром отправился для обсуждения всех этих вопросов в Александрию.

Как известно, у каждой страны есть свой государственный протокол, строго определяющий церемонию приема высоких гостей: одно дело, когда в страну прибывает монарх, особа королевской крови, другое — когда ее посещает президент или премьер-министр, и третье — когда в нее с рабочим визитом является какой-нибудь министр сельского хозяйства или местной промышленности.