Читаем Аркадий Бухов полностью

— Давайте, — улыбнулся я, — будем делать что хотите.

Возился он с елкой, как гимназист на дворе со снежной бабой. Вешал, перевешивал каждую игрушку и улыбался.

— Хорошо, Ретто?

Я ударил хвостом по ковру: очень хорошо. В это время кто-то позвонил по телефону.

— Да, да, Надежда Николаевна, — печально сказал он в середине разговора, — я буду один… В прошлом году в это время мы с Нелли тоже устраивали елку… Что? Да, в память ее. Мне даже кажется, что вдруг она… Да, да, я знаю, что она не может вернуться…

Она не может вернуться, Ретто… — сказал он, положив трубку.

Улыбка сползла у него с лица. Он прилег на диван, прислонил лицо к кожаной спинке й замолчал. Мне показалось, что он плачет, но плачет так тихо, что это можно услышать только душой, а не ушами. Так мы молчали очень долго, пока не стало совсем темно. Потом он резко хрустнул пальцами, поднялся с дивана и стал зажигать свечи на елке.

Это очень хорошо, когда в длинной темной комнате, где недавно плакал большой, добрый человек, светится маленькими огнями елка.


* * *

В это время и вошла та, которая жила с нами. Высокая, напудренная, в шелестящей неприятной юбке. Я хорошо запомнил их разговор.

— Это еще что? — злобно спросила она, показывая пальцем на елку.

— Это я… для себя…

— И долго ты намерен здесь сидеть?

Мне хотелось побыть сегодня одному.

— Что еще за выдумки дурацкие?

— У меня нехорошо на душе.

— Ты же сегодня обещался со мной к Ереминым…

— Я не пойду, Нюта.

— Как же ты не пойдешь?.. Это же свинство, — в голосе у нее уже слышалась кухонная резкость.

— Я не пойду туда. Там противно.

— Что же ты, со своей елкой будешь торчать?

— Да, буду. Понимаешь — буду.

— Я ее к черту выброшу, твою елку.

— Ты этого не посмеешь сделать.

— Я? Не смею?! — Я глухо зарычал.

— Куш ты, дрянь… Я тебя вышвырну из этого дома вместе с елкой.

— Иди вон, — тихо и твердо сказал мой друг.

— А, ты вот как, — визгливо закричала она, — вот как… На тебе, на… — и, схватив каминные щипцы, она ударила ими елку. Послышался какой-то хруст. Брызгами полетели свечки, и деревцо упало со стола.

— Как ты смеешь! — хрипло закричал мой друг, побледнев и тяжело дыша. — Иди вон…

Быть может, я просто убежал бы из комнаты. Но когда эта женщина, вместо того чтобы просить прощение, вместо тихих слов или плача подбежала к моему другу и два раза тяжело ударила его по лицу, я не мог удержаться. Все помню смутно — хорошо только помню, как зубы впились в мякоть пахнущей одеколоном ноги, кто-то закричал, упал на пол и меня оттащила за ошейник сильная, знакомая рука.

Я должен был защищать его. Я его люблю.

— Идем. Ретто… — взволнованно сказал любимый голос, в котором дрожала горечь, — идем. идем… Маша! Маша! Принесите, пожалуйста, хозяйке воды… Потом, там хозяйка уронила елку… Смотрите, чтобы не загорелось…

И я, и он почти выбежали на улицу. Мы ходили по улицам до утра. Никого не было. Я все время шел с ним рядом и терся об ноги. Около какого-то моста он остановился:

— Ты любишь меня, Ретто?

Странный вопрос.


* * *

Теперь мы живем не в городе. У нас маленький домик, три комнаты. В одной кровать, в другой письменный стол, в третьей он, мой близкий, ест и пьет чай. Сплю я почти всегда с ним, потому что в комнатах холодно, а я теплый. Когда наступают сумерки, мы выходим и идем в поле, все белое от снега.

Он часто останавливается на одном месте и смотрит куда-то вдаль и вздыхает. Тогда я ложусь прямо на снег и смотрю в ту же сторону. Когда становится холодно, он зовет меня домой:

— Пойдем, Ретто…

А ночью, как прежде, садится за стол и долго пишет. Теперь он еще больше любит, когда я вдруг подымаюсь с места, подхожу к нему, кладу голову на колени и тихонько виляю хвостом. Он очень хороший и добрый человек.

1915

Реферат о юмористике



Я знаю много людей, которые очень не любят юмористов и юмористики.

— Разве это литература? Шел человек, на голову ему банка с цветами упала. Побежал, а за пальто собака уцепилась. Это не искусство.

— С чьей стороны? — иногда решался я вступить в спор. — Со стороны собаки, банки или человека?

— Со стороны юмориста, извините. Или еще: попалась человеку в жены дура. Другой бы рассказал, почему она дура, почему женились на ней, а юморист — что? Ха-ха да хи-хи.

— Конечно, — соглашался я, — в этих случаях приличнее дать герою возможность кончить жизнь самоубийством, чем смеяться… Но дело не в этом… Юморист должен быть наблюдательным…

— Подумаешь. Мало ли смешных случаев на улице. Тут старуха упала, тут лошадь на лоток с яблоками наступила… А в семейной жизни — еще больше… Нет, батюшка. Настоящий беллетрист, он разбирается во всем. Ему мало, что герой блондин. Почему он такой, да как его детство довело до этого?.. Да, у каждого психология своя есть…

Почти все возражения сводились к этому. Каждый юморист представляется добродушному русскому читателю незаконнорожденным сыном кафешантанного негра и вдовы уездного исправника. От батюшки он приобретает неизменную веселость мыслей и умение отбивать ногами чечетку, а от матушки — нюх на кухонные и уличные события.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор