Аркадия

Я не знала, что конкретно я хочу, но определённо – не притворяться, будто я ничего не видела, будто ничего не произошло, вот только времени сформулировать, произнести, спросить у меня не оказалось: на песчаной дороге, ведущей к дому, появилась машина. Илья ругнулся сквозь зубы, вытащил заткнутую в карман джинсов тряпку и принялся вытирать ей руки, а я смотрела, как к нам решительно подъехал блестящий чёрный джип, из которого вышел мужчина средних лет в блестящем чёрном костюме и блестящих чёрных ботинках, зажал под мышкой папку с документами, учтиво улыбнулся и протянул Илье руку.

– Добрейшего денёчка, Илья Дмитриевич. Давно не виделись.

– И недели не прошло, – с откровенным раздражением отозвался Илья, отвечая на рукопожатие. – Чем обязан?

Гость едва заметно поморщился, глянув на оставшиеся на его ладони следы машинного масла, но быстро вернул на лицо прежнее учтиво-вежливое выражение.

– Да вот, дошли до нас слухи, что вы затеяли ремонт. – Он вытянул шею, внимательно осматривая дом за нашими спинами. – Думается нам, что поторопились вы, Илья Дмитриевич…

В мирно поющем лесу хрустнула ветка, и на дорогу вдруг выскочил Тузик, опустил голову, оскалился, и блестящий чёрный гость мигом подобрался, суетливо перехватил рукой папку и несколько нервно проблеял:

– Не могли бы вы… убрать собаку?

Илья помедлил – даже дольше, чем следовало, – а потом глянул на меня:

– Побудешь с ним во дворе?

– Да, конечно, – кивнула я. – Тузик, пойдём!

– Домой, – отдал команду Илья, и волк жестоко откусил взглядом половину гостя, а потом неспешно поплёлся за мной к калитке, то и дело оборачиваясь.

Я попыталась увлечь Тузика игрой с палкой или обнимашками, но он никак на меня не среагировал, уселся посреди двора и не спускал глаз с визитёра, поэтому я сдалась, рухнула на песок рядом и подставила лицо солнцу. Я не слышала, о чём они там разговаривали, но, судя по позе Ильи, по резким обрывкам долетавших до меня фраз, беседа была не из приятных. А когда гость неудовлетворённо поджал губы, откланялся, сел в джип и уехал, а Илья зашёл во двор, вертя в руках какой-то лист бумаги, я спросила:

– Всё в порядке?

– Да, – ответил он устало.

– А кто это был?

– Так, один адвокатишка. – Илья почесал Тузика за ухом, вздохнул, упёр руки в бока и посмотрел на меня. – Тут выяснилось, что я, оказывается, миллионер.

– Ого, – подняла брови я. – Поздравляю.

– Да особо не с чем, – отмахнулся он, опускаясь на песок рядом со мной. – Я… латентный миллионер. Этот дом довоенной постройки, ты знаешь?

Я повернула голову и зачем-то глянула на дом, хотя за последние дни и так ощупала его со всех сторон и лично поздоровалась с каждой деревяшкой. В архитектуре я разбиралась крайне поверхностно, но этих знаний хватало, чтобы понять, что дому стукнуло лет сто: фахверк, все дела.

– Дед Митяй с семьёй были в числе первых переселенцев в сорок седьмом, кажется, году, – продолжил Илья, аккуратно ткнув Тузика мыском кеда, и волк медленно улёгся, подперев шерстяным боком наши ноги. – После войны сюда определяли тех, кто умел ловить и обрабатывать рыбу, в основном из Псковской и Новгородской областей. Ну, потому что делать тут больше было нечего, а свежеполученные земли осваивать нужно, вот и заманивали, обещали жильё и бесконечное приморское счастье. Спойлер: врали. Переселенцы восстанавливали посёлок, рыбколхоз организовали, потом лесхоз. А когда жизнь более или менее наладилась – возобновила работу орнитологическая станция, и в нашем доме решили устроить пункт наблюдения за птицами.

– Здесь? – удивилась я.

– Ну да. – Илья сложил из листа бумаги квадрат и безжалостно оторвал всё лишнее. – С балкона на мансарде озеро хорошо видно.

В той комнате с балконом раньше жил дед Митяй, а сейчас, насколько я поняла, она служила спальней Илье, но за всю неделю я ни разу туда не заходила – не было нужды. Однако озеро я помнила: выдутый безжалостными ветрами котлован у подножия самой высокой в окрестности дюны, бьющие из-под земли ключи и тонкая, в один шаг, песчаная перемычка, отделяющая от залива настоящий рай для водоплавающих птиц – грациозных лебедей, белоклювых уток-лысух, смешных хохлатых чомг и длинноногих серых цапель. Шесть лет назад я любила прогуливаться до озера пешком, тайком подкармливать водных жителей какими-нибудь вредностями и собирать перья, из которых мы с тётей Агатой делали ловцов снов.

– А тогда оно ещё лучше просматривалось, активные лесопосадки только начались, кругом песок был, – поведал Илья. – Ну, это дед Митяй так рассказывал. Его назначили смотрителем пункта, он до войны успел год в медучилище проучиться – а значит, биология была, должен шарить в птицах.

– И он шарил?

– Резко научился. Знаешь, жизнь тогда трудная была, а когда стоит выбор сдохнуть рыбаком на заливе или наблюдать с балкона за птичками, вдруг обнаруживаешь в себе скрытые таланты. Но потом станция стала заниматься только кольцеванием, озеро так толком не изучили да и забили, а дом официально отписали деду. Мать здесь родилась, ну и я тоже, и жили мы тут тихо, никого не трогали.