Аркадия

Наконец малыши, промерзнув до синевы, разбегаются, остаются только самые стойкие, двенадцать подростков, каждый из них – представитель Старой Аркадии. Рядом с Крохом дрожат под моросящим дождем его друзья. Айк, долговязый, сияющий тем же белым светом, что и его сестра; Коул и Дилан, красивые в свою мать Лисоньку, в оттенках розового и коричневого. Все сидят, изображая, что им интересно, и слушают, как Хелле, которая мастерицей рассказа никогда не была, повествует им о Внешнем мире: все толстые и пахнут какой-то химией. Носят дурацкие значки на пиджаках и талдычат лишь об одном, о Всемирной выставке.

Внезапно друзья напрягаются, навостряют уши. И тут Крох тоже слышит – и осознает, что некоторое время уже отмечал этот ритм поверх пения птиц, шума ветра, шелеста листвы. Вертолеты. Они низко летят над деревьями, блестяще-черные и когтистые. Крох видит пилотов в наушниках и мрачных мужчин с автоматами в открытых дверях.

Ветер, поднятый лопастями, брызжет им в глаза, осыпает камешками. Вертолеты пролетают, а Пруд вослед им плещет о берег. Крох вскакивает, и все скопом они грязными тропками, протоптанными по лужайке, мчатся к Аркадия-дому. Крох легко обгоняет всех, хотя Коул тоже бегун. Люди толпятся в дверях Соевого молокозавода, Пекарни, Едальни; головы грибами вырастают из окон и в смущении ретируются. Стадо Кайфунов разбрелось без присмотра Опекунов. Люди толпятся вокруг Террас, особо много их на кольцевой дорожке, и Крох мчится мимо загорелых тел, вил и лопат, грязных ног, телесных запахов, орущей ребятни и младенцев, заходящихся криком в слингах. Почти все аркадцы, девятьсот душ, оставили разнообразные свои занятия и сошлись сюда. Крох в панике ищет глазами Ханну. Найдя – косы двойной короной вокруг головы, чуть раздалась из-за таблеток, хмуро глядит в небо – переводит дух. Ее фартук измазан соей; он берет ее за руку и встает между ней и машинами. Но она кричит “Эйб!” ему в ухо, и вот оно снова, острый камень в сердце, вечная вина: про Эйба он всегда вспоминает потом. Крох оглядывается и видит своего отца в инвалидном кресле на крыльце Аркадия-дома. Тонкие бледные ноги в шортах, щетинистая борода. Эйб в ловушке на вершине скользкого от дождя холма. Если б не Ханна, так бы и сидел там. Крох взбегает к нему. Отец похлопывает его по плечу и говорит: Вот молодчина, спусти-ка меня вниз.

Крох с трудом удерживает инвалидное кресло, когда они скользят по узкой дорожке вдоль лестницы, его жалкие сто фунтов не идут в сравнение с массой и ускорением Эйба, брызги холодной грязи летят в лицо и в голую грудь.

Вертолеты исчезают над лесом на севере, хотя их еще слышно. Перекрывая шум, Хэнди ревет. Он сильно облысел с тех пор, как начались неприятности, и прячет огромный лоб под банданой. Он стоит на террасе, как на трибуне, и обращается к ним.

…они ищут причину, чтобы прикрыть нас, кричит он, а мы такие болваны, что предоставляем им повод. Старый ублюдок Рейган с его гребаной войной с наркотиками, они уже здесь, ребята. Поэтому мы вот что сейчас сделаем, мы пойдем, вырвем эту гребаную траву и сожжем ее. Немедля, сейчас!

Мирный Хэнди, Будда Хэнди, в ярости, с багровым лицом. В воздухе электричество. Крох обнаруживает, что спрятался за кресло отца.

Но узловатое плечо Эйба дрожит под рукой Кроха. Он повышает голос, и мир будто сжимается. Черт возьми, Хэнди, а обсудить? А прийти к согласию? – кричит он. Никакого Совета Девяти? Распорядился, и все? Диктат?

Хэнди ищет глазами Эйба, и когда находит, снимает очки и тщательно протирает их краем футболки. Движения его медленные, обдуманные, и в молчании, которое он установил, люди начинают перешептываться, переговариваться. Но потом Хэнди снова надевает очки, и выясняется, что он чудесным образом переборол гнев. Тело его отмякло, кулаки разжаты, лицо расплылось в прежней притягательной улыбке, которую портит теперь лишь гнилой верхний клык. Изменения вокруг Кроха происходят молниеносно. Он чувствует, как толпа расслабляется, энергия высвобождается, смещаясь в сторону Хэнди.

Отлично, старина, говорит Хэнди своим концертно-громовым голосом. Ты прав. Мы все проголосовали за Совет Девяти, и мне оставили в основном духовное руководство. Но, послушай, в этом деле у меня есть личный интерес. Когда отец Титуса продал нам это место за доллар, в документе указали мое имя. Мартин “Хэнди” Фриис, эту звучную норвежскую фамилию дала мне Астрид, когда мы сошлись с ней. Документ в Библиотеке, хочешь, поди взгляни. Так что, видишь ли, арестовывать все девять сотен битников не станут. Арестуют меня. А я, если ты помнишь, уже свое за всех вас отсидел.

Он переводит взгляд с одного на другого, и когда снова останавливается на Эйбе, оценивая, как приняты его слова, Кроха пробирает холодком общей вины. Пять лет назад федералы обнаружили в Аркадии кустарное производство галлюциногенных грибов, и Хэнди арестовали. Только Гарольду с его гарвардским дипломом юриста удалось вызволить Хэнди.