Аркадия

Кроме того, – что может показаться еще невероятнее, – когда одной темной ночью он спал вблизи своих коров, две змеи подползли к нему и облизали ему уши, от чего он, тут же в страхе вскочивший, на рассвете, когда запели птицы, обнаружил, что понимает языки их всех[231]. И среди прочих услышал соловья, что не столько пел, сколько плакал на ветвях густого земляничного дерева, горюя о своей несчастной любви и умоляя о помощи окрестные леса. Тогда воробей отвечал ему, что в Левкадии есть высокий обрывистый берег, с которого если кто спрыгнет и останется цел, то избавится от мучительной страсти[232]. К воробью присоединился жаворонок, сказав, что в некой области Греции, имя которой я уж не помню, есть источник Купидона, от которого если кто изопьет, вскоре оставит свою любовь. Сладкоголосый соловей жалостной и плачевной трелью отвечал на это, что не верит, будто вода чем-то способна ему помочь. Тем временем прилетели черный дрозд, дубонос и чиж; порицая соловья за неверие в то, что в священные источники влита небесная сила, они принялись наперебой рассказывать о свойствах всех рек, источников и озер на свете; и Энарет так прекрасно сохранил это в памяти, что мог и мне перечислить все их названия и, не пропустив ни единого, рассказать об их природе и о краях, где они рождаются и протекают.

Он называл мне еще имена птиц, от крови которых, если смешать ее вместе, рождается необычайная змея, имеющая такое свойство: коли человек осмелится съесть ее, то ему не за диво будет и говорить, и понимать все на свете птичьи наречия[233]. Говорил он и о каком-то животном, крови которого если кто хоть чуть-чуть отведает, то после, оказавшись на рассвете на обильном травами горном лугу, будет понимать, как они говорят, открывая собственные свойства, когда всякая из них, полная росы, раскрываясь навстречу первым лучам солнца, благодарит небо, излившее на них те дары, которыми они обладают. И столько этих даров, и столь многообразны они, что поистине блаженны пастухи, имеющие знание о них.

И если память меня не подводит, он говорил еще, что в некой диковинной, далекой стране, где родятся люди цвета спелых маслин, а солнце идет так низко над землей, что до него можно достать рукой, коль не боишься быть изжаренным от его огня, – растет некая трава, бросив которую в любую реку или озеро, можно их высушить, а коснувшись ею хоть тысячи замков, без труда все отомкнешь[234]. А есть и другая, которую если носить с собою, то в любой части света будешь иметь изобилие во всех вещах, не зная ни голода, ни жажды, ни какой другой нужды. Также не скрыл он от меня, а я не скрою от вас удивительную силу колючего синеголовника, известнейшего растения наших берегов, корень которого бывает иногда похож на мужской половой признак, а иногда на женский, хоть такие встречаются и нечасто; но кому в руки попадется корень по его полу, тот несомненно станет счастливейшим в любви. Кроме синеголовника, упоминал он и священную вербену, что в древние времена была самым желанным приношением для алтарей: тот, кто помажется ее соком, получит от любого человека все, чего хотел бы от него добиться, при условии что сорвет ее в определенное время[235]. Но зачем я тружусь, пересказывая вам всё это? Вот уже недалеко место, где он живет, и вы сами все это сможете услышать от него сполна.

– Нет уж, – сказал Клоник. – И мне, и всем остальным хотелось бы услышать это от тебя, пока мы идем, чтобы облегчить тяжесть пути, – так чтобы потом, когда позволено будет увидеть твоего святого пастыря, мы оказали ему большее уважение и, словно некому земному богу, воздавали ему в наших лесах должную честь.

Тогда старый Опик, вернувшись к прежнему рассказу, добавил, что еще слышал от Энарета о неких чарах, коими можно защититься от морской бури, от грома и молнии, от снега и дождя, от града и неистовых порывов супротивных ветров. Еще сказал, что видел, как Энарет проглотил еще теплое и бьющееся сердце слепого крота, а также в пятнадцатый день Луны положил на язык глаз индийской черепахи, отчего получил дар предузнавать будущее[236]. Еще он видел у него камень, похожий на хрусталь, найденный в малом желудочке петуха: кто возьмет этот камень на состязание в борьбе, тот непременно одолеет любого противника[237]. А другой камень, который он показывал, был похож на человеческий язык, но больше размером; он, в отличие от прочих камней, не родится в земле, но падает с неба, когда Луна бывает на ущербе, и весьма полезен для любовного приворота[238]. Был у него камень, помогавший от простуды, а другой – от дурного глаза. Не умолчал он и еще об одном камне, который, если носить его на гайтане вместе с некой травой и заклинаниями, сделает человека совершенно невидимым, так что он сможет делать все нужное ему без помехи от кого бы то ни было.