Аркадия

Проза девятая

Уже не звучало среди лесов пение цикад, но вместо них слышались в густых полях ночные сверчки; уже всякая птица, по причине наступившей темноты, укрылась в своем жилище; только пробудившиеся летучие мыши выбирались из пещер, чтобы по вольной воле резвиться в желанном для них ночном мраке, – когда в одно и то же время умолк голос Евгения, и стада наши, спустившиеся с высоких гор, собрались к тому месту, где звучала свирель. Затем все мы вместе, взявши Клоника с собою, ушли оттуда, где слушали пение, и, определяя дорогу по звездам, направились к неподалеку расположенной ложбине. Здесь летней порой окрестные волопасы оставляли коров почти на каждую ночь; однако во время проливных дождей сюда со всех ближних гор стекались потоки воды. Ложбина, от природы густо окруженная дубами, пробковыми и мастичными деревьями, ивами и разными видами дикого кустарника, была прикрыта отовсюду так, что, не зная тропы, ниоткуда нельзя было в нее пробраться. И не только ночью, но даже когда солнце стояло в зените, сквозь густую тень ее раскидистых ветвей еле-еле виднелось небо. Здесь, несколько поодаль от коров, с одного края ложбины, мы собрали наших овец и коз, разместив их сколь возможно лучше. А так как по оплошности мы не принесли с собой огнива, Эргаст, бывший опытнее других, не мешкая воспользовался тем, что предлагали обстоятельства. Добыв два куска сухой древесины, один от плюща, а другой – от лавра, он долго тер их друг о друга, пока не получил огонь; и когда зажег от него по разным местам довольное число факелов, мы принялись – кто доить, кто починять поломанную свирель, кто замазывать течь в рассохшейся фляге, – всякий занялся своим делом, покамест готовился желанный ужин. А после того как все с удовольствием поели, каждый, поскольку большая часть ночи уже прошла, не замедлил отойти ко сну.

Когда же посветлело небо и лучи солнца явились на краях высоких гор, а капли росы еще блестели на мягких травах, мы вывели наши стада из укромной ложбины попастись в зеленых полях. Мы направили их короткой дорогой к горе Меналу, расположенной не весьма далеко, с намерением посетить по пути чтимый храм Пана, которого чаще других богов призывает на помощь весь народ этой лесной стороны; но несчастный Клоник захотел расстаться с нами. Будучи спрошен, какая причина заставляет его уходить так рано, он отвечал, что идет за тем, в чем накануне вечером мы ему помешали: а именно, найти цельбу своим горестям с помощью одной известной старой и весьма искусной мастерицы колдовских дел. Он не раз слышал от людей молву, будто сама Диана во сне открыла ей все травы волшебницы Цирцеи и Медеи[227] и что с помощью этих трав она в самые темные ночи, покрытая белыми перьями, летает, как ночное привидение. Что своими чародействами она может заволакивать небо темными тучами и снова прояснять его; может останавливать реки и поворачивать их обратно к истоку. Что лучше кого-либо другого умеет совлечь с неба угасшие звезды, точащие живую кровь, и словом дать устав движению волшебной луны; что может среди дня водворить ночь и вызвать ночные божества из их адского хаоса. Что от ее долгих нашептываний расседается земля и души древних предков выходят из своих давно заброшенных могил. А кроме того, она, используя ядовитый сок сладострастных кобылиц, кровь змеи, мозг разъяренного медведя, шерсть с конца волчьего хвоста[228], вместе с корнями трав и крепкими соками, способна творить еще множество других удивительных и невероятных вещей.

Наш Опик ответил ему на это:

– Вероятно, сами боги, сынок, которых ты преданно чтишь, направили тебя сегодня сюда, чтобы ты обрел средство спасения от твоих бед, и такое средство, что если ты, как я надеюсь, поверишь моим словам, то всю свою дальнейшую жизнь проведешь в радости. У кого другого тебе искать утешения, как не у нашего Энарета?[229] Он, изо всех пастухов ученейший, оставив стада, обитает во святилищах бога нашего Пана; ему открыта большая часть вещей божественных и человеческих: земля, небо, море, неутомимое солнце, меняющаяся луна, созвездья, украшающие небосвод, – Плеяды, Гиады, и отравитель гордого Ориона[230], и Медведицы, Большая и Малая, – а следовательно, и сроки, когда пахать, когда жать, когда высаживать виноград и оливы, прививать деревья, обогащая их красоту приемными побегами; подобным образом он умеет разводить медоносных пчел и знает, как, если они начнут вымирать, восстановить их число с помощью загнившей крови удушенных телят.