Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

Одним словом, в это время русский интернет активно эмансипировался от американского и осознавал себя как самостоятельное и самодостаточное явление, а то и отдельную вселенную. В 1997 году автор интернет-обозрения “Мысли Великого Дяди” Раффи Асланбеков впервые использовал слово “Рунет”[348]. Эта находка быстро разлетелась по русскоязычным форумам, гестбукам и обзорам: наконец-то феномен русского интернета получил свое имя. В этот момент Сеть для русских пользователей перестала быть “американской”. Одновременно с наращиванием контента на русском языке все больше людей подключались к Сети из России. В какой-то момент они осознали, что их взгляды и интересы не совпадают с убеждениями большинства авторов-эмигрантов, и это породило новую волну дискуссий. В 1994 году в одной из групп Юзнета модератор компании “Релком” Евгений Пескин написал послание тем, кто эмигрировал из СССР (России) и участвовал в общих дискуссиях с русскоязычными пользователями внутри страны: “Не хотите возвращаться – не возвращайтесь. Хотите – возвращайтесь… Никто вас насильно сюда не тянет. Relax. Take it easy, not east. Make love, play ball, buy your own fully-digital record studio, ругайтесь матом на все более понимающих этот межнациональный язык общения американцев и европейцев, обижайтесь на то, что «мы» тут не сделали страну такой, чтобы «вам» хотелось в нее вернуться (конечно, мы виноваты, кто спорит). Только не кидайтесь в нас дерьмом, ладно? Ну, если это вам не очень трудно… Баррикады-то теперь проходят не по географическим границам, а по культурным”[349].

10 лет спустя, в 2004-м, в интервью исследовательскому проекту Russian Cyberspace Леонид Делицын описывал, как эти дискуссии выглядели с другой, эмигрантской стороны: “Некоторые пользователи в России выкатывали нам претензии, что мы, живя за границей, влияем на контент русского интернета. Мы должны были учиться уважать другие культуры. Мы жили далеко от России, у нас был доступ к интернету… В России была традиция считать всех, кто живет за границей, шпионами. Мы приносили иностранные ценности… В 1990-е годы 9 из 10 участников русского интернета жили за границей. Например, когда мы начинали литературный конкурс, Роман Лейбов жил в Эстонии, два человека были из Израиля, Носик и Кудрявцев. Сергей Кузнецов жил в Москве”[350].

Одним словом, эмигрантский интернет довольно быстро становился Рунетом, и роль американского сегмента становилась все менее заметной для русских пользователей. В книге “Ощупывая слона” Сергей Кузнецов объясняет это так: “В 1996 году, когда начались «Тенета», Zhurnal.ru и бесчисленное количество проектов поменьше, идея «посмотрим на Америку и сделаем то же по-русски» оказалась наконец востребована. Надо сказать, в ее реализации мы вполне преуспели – все, к чему были технические возможности, в России было скопировано и местами даже улучшено. Более того, сделали кое-что, чего в Америке не было и нет. Например, «Журнальный зал» – такого в Америке не было”[351].

«В начале было Слово»: космос Рунета

Осознание русского сегмента интернета как самостоятельного, особенного и изолированного от глобальной сети феномена сопровождалось бурным мифотворчеством. Как и первые участники американских сетей 1980-х годов, русские пользователи обнаружили новое, идеальное для коммуникации пространство, в котором не работали принципы пространства физического и где отсутствовало государство с его системой контроля и наказания. “В 1996–1997 годах Рунет был адамическим миром, где, ткнув в любой объект, можно было дать ему имя и быть почти уверенным, что оно за объектом закрепится”, – писал Сергей Кузнецов[352]. Это вполне космическое ощущение испытывали многие участники первых русских интернет-проектов: им, первопроходцам, открывалось пустое, не заселенное и даже еще не названное пространство, и любое их действие совершалось впервые – и навсегда; они писали Библию[353].