Архетип Апокалипсиса

Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; 

то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию. (Откр.1:9-11)

Как мы видим, автор с самого начала сообщает нам, что речь пойдет о его нуминозном опыте[1]. Мы также узнаем, что Иоанн находится в заточении на острове Патмос – важная деталь для психолога, ведь это опыт, который не может не сказаться на личности. Изоляция и многочисленные физические лишения существенно ограничивают поток либидо, которое в этот период лишено возможности течь естественным путем. «Тюрьма» – это не только физический, но и психологический опыт, встречаются и такие случаи, когда человек переживает заключение, не будучи заключенным в прямом смысле, тогда его плен – крайне зашоренное, ограниченное отношение к жизни или же невротические комплексы. Как это ни странно, но невроз может заполучить столь высокую власть над человеком, что и в самом деле не будет давать ему выйти из дома.

Итак, в самом начале книги Откровения мы сталкиваемся с темой заточения. Либидо в тюремных условиях не получает естественной, здоровой разрядки. Вместо этого оно невольно накапливает энергию. Если уровень энергии достигает критической отметки, может произойти взрыв. В самом деле, за вулканическим прорывом нуминозного обычно стоит ни что иное как извержение любидо, и книга Откровения – проявление такого взрыва. Какие вспышки, какие молнии, какой грандиозный фейерверк! Какие энергии породили Откровение! И этими энергиями, этим взрывом мы обязану опыту заключения, которое пережил автор. Кстати, такое случается и в современных тюрьмах. Если либидо целой группы людей подавляется слишком долго, оно может разразиться, например, в беспорядках или бунте.

Характерно, что внимание Иоанна привлекает голос, звучащий «позади» его: это указывает на то, что голос идет из бессознательного. Иоанн чувствует, что ему необходимо развернуться, то есть, если перевести происходящее на язык психологии, он понимает, что должен обратить внимание на бессознательное. В повседневной жизни, за нашими обычными занятиями, мы не думаем о бессознательном, оно остается «позади», в то время как перед собой мы видим окружающий нас мир. Но если за спиной (а на самом деле внутри нас) что-то случается, мы переключаем наше внимание на эту область, мы поворачиваемся навстречу бессознательному, что и произошло с Иоанном – и происходит в современном мире на психоаналитических сеансах, где мы намеренно разворачиваем клиента, чтобы он смог увидеть, что же творится там, за спиной, вне поля его зрения.

Однако психоаналитик идет дальше Иоанна; клиент любезно поворачивается к бессознательному и вслушивается в его посылы, но этим дело не ограничивается, на следующей ступени эго вступает с бессознательным в диалог. В книге Откровения диалога нет, общение одностороннее: голос вещает, а Иоанн ему внимает. Такой опыт односторонней комунникации с боессознательным можно назвать визионерским, или мистическим, или же пассивным воображением, которое следует отличать от воображения активного[2]. Именно к такому переживанию стремятся мистики всех времен и народов. При этом они намеренно воспроизводят условия тюремной изоляции: удаляются от мира, изнуряют себя постом и так далее. В результате подобных практик либидо оказывается заточено в бессознательном, что при определенных обстоятельствах может привести к психическому взрыву и стать рычагом для откровений. Все жаждущие и страждущие видений проходят этот путь. Чтобы либидо послужило для сотворения видений, нужно аккумулировать достаточные запасы его энергии – именно из них бессознательное будет черпать силу для генерального взрыва.