Архитектор

Её смерть списали на травмы. Только идиот поверил бы в это, но никто не стал разбираться. Горин уже тогда стал фигурой значительной, идти против него желающих не нашлось. Оказалось, проще закрыть глаза. Сделки с совестью, порождающие безнаказанность, стали приметой времени. Его же охватывал ужас при мысли, что дочь, единственный оставшийся родной человек, знает правду. Она боготворила мать и не смогла смириться с её утратой. После похорон она не произнесла ни слова, – Горину было некогда ею заниматься, он только стал федеральным инспектором, – через неделю наглоталась таблеток, и если не Арбенин, он потерял бы и её.

Модель № 205

«Не нравится, когда за тобой наблюдают?»

«Что ты чувствуешь: страх, ярость?»

«Это не игра».

«Игры закончились».

«Я жду тебя».

Горин смотрел на чёрный экран телефона и не верил глазам. Строчки высвечивались одна за другой, аппарат не реагировал на прикосновения. Кто-то управлял им. Мелькнула догадка. Чёртова метка, залили вирус. Что дальше? Скажут, у нас компромат, гони деньги? Некоторое время ничего не происходило, потом телефон перезагрузился, на экране появилась карта с геометкой. Горин хорошо знал место. Брать спецназ – шума много, толку никакого. Ведь ждали его. Явишься с бойцами, рыба уплывёт и заляжет на дно, а они что-то знали о Митичеве, НОВА, «Отражении». Нужно действовать. На свой страх и риск. Не впервой.

Он вызвал такси-беспилотник. Через двадцать минут его лицо осветили красные всполохи неоновой вывески ночного клуба «Патриот». Если нужны знакомства в мире богемы, то заводить их следовало здесь. Начинающие актрисы, стареющие политики, писатели удачливые и провалившиеся, журналисты, бизнесмены, дети партноменклатуры – все крутились в заведении. Поговаривали, им через третьи руки владел сын Митичева. Неприкосновенный остров разврата среди холодного моря порядка, насаждаемого партией железной рукой, посвящённым известен воскресными кинки-вечеринками, по сравнению с которыми античные оргии – невинные шалости. Их участники отбирались с особой тщательностью, исключительно «по рекомендации», чтобы не допустить огласки. Хоть сеть и была забита порнографией из «Патриота», сделанной низкокачественными скрытыми камерами, владельцы клуба открещивались от обвинений в разложении нравственности, представляя воскресные встречи лишь клубом для избранных, где можно позволить себе быть раскованнее, чем обычно. Считалось, если попадаешь в список приглашённых, считай, тебе открыты двери кабинетов даже самых влиятельных людей. Город с двойным дном, благопристойность – мишура.

«Патриот» оказался забит под завязку. Удивительно для четверга, подумал Горин, но должно быть здесь всегда толпа, слишком знаковое место для города. У входа натиск холёной полупьяной молодёжи сдерживали два крепких охранника. Один из них, со шрамом на лице, увидел Горина на подходе, растолкал локтями людей в очереди, не обращая внимания на посыпавшиеся оскорбления публики, давая инспектору пройти. «Вас ожидают», – сказал он, распахивая двери. У лестницы вниз, откуда приглушённо доносилась музыка, другой сопровождающий, угрюмый широкоплечий тип лет сорока с приплюснутым носом боксёра, учтиво принял пальто. Не говоря ни слова, он ледоколом пробил путь в толпе возле бара к чёрной глухой двери с надписью «Зона А». Горин не ошибся, предположив, что здесь место для избранных. Неужели Национальная освободительная армия может позволить себе такую роскошь, мелькнула мысль.

Зал, отделанный в греческом стиле мрамором и золотом, озарялся цветными вспышками света, заливавшего полупустой круглый танцпол с подвешенным над ним зеркальным шаром. По обе стороны от площадки на высоких подиумах в такт громкой музыке извивались, обхватив пилоны, голые танцовщицы. В центре помещения находилась сцена, окружённая диванами, – ни одного свободного, – где танцевала гибкая блондинка, прикрытая только шёлковым национальным флагом. Зрители бросали ей под ноги купюры, а возбуждённые голоса требовали полной наготы. К слову, флаги висели повсюду. Они неожиданно удачно вписывались в интерьер. Сопровождающий указал на сумрачную часть зала с колоннадой. «Господин за третьим столиком», – проговорил он. Пока Горин пытался рассмотреть визави, охранник бесшумно скрылся за дверью, обрамлённую с обеих сторон статуями обнажённых бородатых атлантов, обращённых взглядами на стриптизёрш. Интересная у вас работа, парни, мысленно обратился Горин к каменным фигурам.

Чья-то тень поднялась из-за столика и заторопилась навстречу. Во вспышках дискотечных огней Горин разглядел его: молодой, выше наголову, крепко сложенный, длинные вьющиеся волосы, не брит пару дней, взгляд приветливый, тонкие губы чуть растянуты в ироничной улыбке, одет просто – безупречно белая сорочка с расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами, брюки, лакированные туфли. Незнакомец протянул руку.

– Не ждал, что так быстро, господин инспектор, – сказал он.

Глаза его блеснули, улыбка стала шире: уже немного пьян. Горин ответил на рукопожатие.