Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

И схватился за наглухо закрытую сумку, почти всю ночь провисевшую у меня на ремне.

Новый вопль раздался еще ближе. Этне двигалась быстрее нас, но ненамного. У нее тоже выдалась чертовски непростая ночь. Адские погремушки… Чем черт не шутит, – может, она ориентировалась по эхолокатору? Да и без того все козыри были у нее на руках.

– Насколько я понимаю, вашего оружия будет достаточно? – спросил Марконе.

– Не знаю, – искренне ответил я. Мы уже добрались до берега и спускались к воде по раздробленному склону. – Но Сыну Божьему его вполне хватило. Думаю, оно из нужной весовой категории.

Марконе широко раскрыл глаза и нервно дернул рукой:

– Значит, взрослые доверили эту игрушку не кому-то, а вам?!

За спиной у нас загремели камни.

– Мир – не самое справедливое место, – заметил я. – Может, у нас все получится. Или нет. Чтобы ранить Этне, нужна очень серьезная сила, сопоставимая с силой ангелов.

– Мечи? – предположил Марконе.

– Баттерс неопытный, – сказал я. – Действовал наобум. Вот мы и остались с тем, с чем остались.

В дымке, где видимость составляла футов тридцать, я услышал дыхание с легким то ли присвистом, то ли рыком на каждом выдохе.

Марконе настороженно пригнулся.

– А пистолет у вас хотя бы имеется? – спросил я. – Может, попробуете ее отвлечь?

– У меня есть нож, – ответил Марконе.

– Как это по-бандитс-с-ски, – прошепелявил я. – Принести нож-ж-ж на апокалиптическую схватку…

Марконе пристально посмотрел на меня, а затем старательно разъяснил:

– Знаете что, Дрезден? Ворочай вы мозгами хотя бы вполовину столь же интенсивно, сколько треплете языком, уже правили бы этим городом. – Он поднял глаз Балора. – У меня есть то, что ей нужно. И я отвлеку ее на себя.

Он отошел в сторону, поднялся по камням на несколько ярдов и принялся молча всматриваться в темноту.

Мне хотелось что-нибудь ответить – мол, это у вас язык без костей, – но вместо этого я тоже умолк, высвободил некоторый объем силы и сотворил вокруг себя тончайшую вуаль. Главное – не перестараться, иначе Этне почует энергетический сдвиг.

Она шла по следу – разъяренная, раненая, напуганная, страдающая от боли.

Как и все мы.

Ее цель – вернуть глаз Балора, вновь обрести его силу и стереть врагов – иначе говоря, всех ныне живущих – с лица земли. Раз и навсегда.

И она не обратит на меня внимания, если только я не окажусь между ней и глазом Балора.

Поэтому я стоял смирно, не говоря ни слова, и меня окутывало марево сражения вкупе с вуалью, подпитанной легким усилием воли.

Ждать пришлось недолго.

Этне спустилась по склону на четвереньках. Несмотря на пострадавшие конечности, двигалась она с ловкостью и грацией раненого паука, орудуя культей так сноровисто, словно родилась однорукой. Тело Этне уже оправлялось от нанесенных Одином увечий, и ее опаленное лицо источало то ли пар, то ли туман.

Взгляд ее единственного глаза остановился на Марконе, и титанша усмехнулась, а затем басовито промурлыкала:

– Смертный, возомнивший себя господином!

– Скудоумная! – приветствовал ее Марконе вежливым, но довольно громким тоном.

– Что? – осведомилась Этне.

– Будь у тебя побольше мозгов, – объяснил Марконе, – ты вела бы себя куда сдержаннее. Без предупреждения вышла бы из воды. Бросила бы на город волну расходной пехоты, разрушила бы пару-тройку зданий, а затем вернулась бы в озеро и стала наблюдать, как хаос набирает обороты. – Он покачал головой. – Никогда не понимал тех, кто хочет доказать врагам свою правоту. Это же детский сад.

Я оторопел.

Марконе… решил наговорить ей гадостей?

– Отдай мне то, что принадлежит мне, смертный, – прорычала Этне, – и умрешь быстрой смертью.

– Над дипломатическими навыками тебе тоже надо бы поработать, – заметил Марконе.

Со стороны парка донеслись раскатистые взрывы. Наверное, чьи-то чары.

Дурак я дурак, измученный и напуганный идиот! Это же Марконе. Он ничего не делает просто так.

И сейчас он обеспечивал мне прикрытие.

Поэтому я, не встревая в разговор, снялся с места. Двигался я со всей осторожностью, но чуть громче обычного. Слишком уж мне досталось. Хотя даже сейчас я практически не чувствовал боли. По большей части тело вообще не могло понять, что происходит: то жарко, то холодно, все суставы и сочленения работают как-то не так, и с каждым шагом все труднее держать равновесие. Как видно, Зимняя мантия достигла своих пределов. Или, вернее сказать, довела меня до ручки.

Судя по ощущениям, я впервые был столь близок к финальным титрам.

– Ты никто, – заявила титанша. – И ничто. Всего лишь животное, подмявшее под себя этот мирок.

– Тем не менее я хожу где вздумается, – возразил Марконе. – Ложусь спать, когда хочу и где угодно. Ем, когда голоден. Сам решаю, как строить свою жизнь. Я свободен.

Я подкрался ближе.

– А ты кто такая? – нахально заливался Марконе. – Нелюбимая дочь папаши-монстра? Которую продавали и меняли, будто лошадь? Тысячелетиями сидевшая в темной пещере среди бесполезных прихлебателей, а теперь вылезшая поиграть с отцовским оружием? – Он снова покачал головой и подбросил на ладони глаз Балора. – Похоже, в наши дни лучше быть смертным, чем Последней из титанов.