Арлекин

- Мика перечислил мне некоторые из работ, на которые берут ликантропов. Докторами и медсестрами - только если никто не знает о том, кто они. И я, скорее всего, не смогу пойти в армию, ни в какой род войск.

- Ликантропию считают заразной, так что, скорее всего, не сможешь. - Я вспомнила разговор с Микой по поводу одного слуха. Слуха о том, что оборотней намеренно набирают в армию. Но то был только слух. Он не смог найти никого, кто мог бы его подтвердить. Всегда источником оказывался друг брата двоюродного дядюшки.

- А тебе делали инъекцию?

- Мне не предлагали. Мне уже поздно, Питер. Я уже носитель.

- Но ты же не оборотень? - нахмурился он.

- Я не перекидываюсь по полнолуниям, да и вообще, так что - нет.

- Но ты носитель сразу нескольких видов. Сама идея этой инъекции в том, что одна ликантропия отменяет действие другой, так что твой случай невозможен.

Я кивнула и пожала плечами.

- Я - ходячая медицинская патология, что тут еще сказать?

- Если бы я мог так быстро исцеляться и при этом не перекидываться, это было бы просто здорово.

- Но при этом ты все равно не смог бы пройти медкомиссию на многие виды работ. Тебя все равно принимали бы за ликантропа.

- Об этом я не подумал, - нахмурился Питер, после чего его лицо снова приняло то слегка напуганное, немножко детское выражение. - Почему ты не хочешь помочь мне сделать выбор?

Я наклонилась к нему поближе.

- Вот что означает быть взрослым, Питер. Это основной отрицательный момент. Если ты корчишь из себя восемнадцатилетнего, тогда тебе придется решать самому. А если вдруг решишь вернуться к своему настоящему возрасту, то все станут относиться к тебе, как к ребенку. И будут принимать решения за тебя.

- Я не ребенок, - произнес он, хмурясь.

- Я это знаю.

Выражение его лица сменилось на озадаченное.

- Что ты хочешь сказать?

- Ты сегодня держался молодцом. Не запаниковал и не растерялся. Мне приходилось видеть, как взрослые люди в подобных ситуациях теряли самообладание. Очень многие боятся оборотней.

- Я боялся, - тихо сказал он. - Я их всегда боялся, с детства.

Опа, приехали. Договорились.

- Оборотень напал на твоего отца, - сказала я. Как я могла забыть, что это уже не первое нападение оборотня, которое ему удалось пережить?

Питер коротко кивнул.

- Тебе ведь было восемь, да?

- Да. - Голос его звучал тихо, взгляд снова устремился в пространство.

Я не знала, что сказать, и проклинала Эдуарда за то, что его сейчас нет рядом. В то мгновение я даже готова была променять разговор с Питером на беседу с Олафом. Олафа всегда можно было пристрелить, но никакое оружие не поможет мне справиться с болью Питера.

- Анита, - произнес он.

Я посмотрела на него, встретилась с ним взглядом. Его глаза напомнили мне глаза Натаниэля, когда я впервые его увидела. Глаза, которые старше, чем должны были быть. Глаза, говорившие о том, что они видели куда больше, чем многие взрослые.

- Я здесь, Питер, - отозвалась я, не зная, что еще можно сказать. Я встретила его взгляд и постаралась, чтобы на лице не отражалось того, насколько мне больно видеть его глаза в таком состоянии. Может, они уже давно стали такими, но благодаря моим отношениям с Натаниэлем я знала наверняка, что означал такой взгляд на лице человека, которому еще не исполнилось двадцати.

- Я думал, что если стану заниматься с Эдуардом, то справлюсь с этим страхом, но страх никуда не делся. Я был напуган также, как и в прошлый раз. Я словно снова стал маленьким и смотрел, как умирает мой отец.

Мне хотелось дотронуться до его плеча, взять за руку, но я не была уверена в том, что ему это необходимо, поэтому оставила руки при себе.

- Я потеряла маму, когда не было восемь. Она разбилась на машине.

Его глаза изменились, из них исчезло то жутковатое выражение.

- Ты присутствовала при этом? Видела?

Я отрицательно покачала головой.

- Нет. Она просто уехала и больше никогда не вернулась.

- А я видел, как умер мой отец. Мне это еще долго снилось.

- И мне.

- Но ты же этого не видела. Что тебе могло сниться?

- Кое-какие родственники, с благими намерениями, разумеется, показали мне место аварии, и машину, в которой она разбилась. Мне снилось, как я дотрагиваюсь до пятен крови. - Тут я осознала, что еще никому об этом не рассказывала.

- Что? - насторожился Питер. - Что-то не так?

Я могла много чего сказать, по большей части ехидного, вроде того, что раз я говорю о смерти матери, значит, разумеется, что-то не так. Но я решила сказать правду, которая ранила мои губы, словно осколки стекла, словно произнося это, я истекала кровью.

- Я просто поняла, что раньше никому об этом не рассказывала.

- Даже Мике и Натаниэлю?

Очевидно, он все же знал о том, что они оба мои бой-френды.

- Даже им.

- Мама заставила меня пройти сеанс психотерапии после случившегося. Я много об этом говорил.

- Донна молодец, - кивнула я.

- А твоему отцу что помешало?

Я передернула плечами.

- Вряд ли это вообще приходило ему в голову.

- Я думал, что если взгляну в лицо своим страхам, то перестану бояться. Но мне все равно стало страшно. - Он снова отвел от меня взгляд. - Я был очень напуган. - Последнюю фразу он почти прошептал.