Армяне в Турции. Общество, политика и история после геноцида

Вопрос о том, как в правовом и социальном плане была устроена жизнь оставшихся в Турции армян, во многом связан с юридической терминологией, которая сложилась в национальном государстве, то есть с идей «меньшинства». Однако, как показывают Акчам (Ak^am) и Курт (Kurt), христиане и евреи, которые еще проживали в Турции, не мыслились как «меньшинства», потому что Турецкая Республика не была основана в процессе уничтожения этих групп[101]. Необходимо прояснить терминологию. «Меньшинство» – это в первую очередь юридическая категория, которая скрывает факт геноцида и других преступлений, что легитимизирует их результат. В понятие «меньшинство» вкладывается ряд концептов, которые связаны с национальным государством, то есть с парадигмой, где большинство является «народом», а меньшинство – «иными». Обе эти категории воображаемые и – что еще важнее – как показывается в этой книге, структуры управления немусульманами, унаследованные от Османской империи, необязательно соотносятся с принципами национального государства. Кроме того, слово «меньшинство» затрудняет анализ, потому что оно подразумевает «небольшую группу», которая противостоит большинству. Стоит посмотреть с другой стороны: всё, что связано с «меньшинством», в первую очередь говорит о большинстве. Есть еще одна проблема с терминологией. Допустим, мы хотим найти самое общее слово для описания категорий людей, которые так или иначе испытывали в Турции дискриминацию или повседневный расизм, – это слово будет «немусульмане». Однако в Османской империи немусульманских групп было много, все они имели разные права, у каждой были свои социополитические или юридические особенности. Поэтому я решила называть каждую группу собственым именем и не использовать общего термина. В этой книге речь идет прежде всего об армянах, потому что я опиралась в первую очередь на связанные с ними источники. Это не означает, что те же законы и дискриминационные настроения не касались также других групп. Иногда действительно жертвами становились только армяне, иногда – нет. Однако мне просто не хватило необходимого материала для разговора о каждой отдельной группе. К тому же я не уверена, что можно создать общий портрет дискриминируемых групп, поскольку даже юридические положения, унаследованные от Османской империи, приводили в разных случаях к совершенно разным результатам.

Формирование армянской диаспоры после 1915 г. – это результат геноцида. Поэтому нет категориальной разницы между выжившими армянами в Малатье, Орду или Глендейле, а также между армянами из Диярбакыра, которые живут в Сан-Франциско, и армянами из Диярбакыра в Стамбуле. Конечно, их образ жизни и вопросы, которые они решают ежедневно, различаются, но причина, по которой все они живут не там, где жили их предки, одна и та же. Кроме того, мир турецких армян изменился еще и в связи с вытеснением их административных и юридических структур в первые десятилетия существования Турецкой Республики. Если опустить подробности, они потеряли право на репрезентацию и на создание практически любых организаций. Правовые и социальные основания для продолжения армянской жизни в Стамбуле и Малой Азии были уничтожены. Этот процесс описывается в первой главе моей книги. А во второй и четвертой главах рассказывается, как возникла диаспора, как армяне потеряли приобретенные ими права и превратились просто в «общину, составляющую меньшинство», как они столкнулись с тем фактом, что они больше не являются важной составляющей частью государства и общества, так что их самоопределение как «миллет» (Millet) оставалось релевантным только в одном случае – если армянам нужно было себя отрицать.

Оставшиеся в Турции армяне не называли себя диаспорой. Однако основатель академического журнала Diaspora («Диаспора»), Хачиг Тололян (Khachig Tölölyan), применил это слово к армянской общине в Стамбуле еще до 1915 г.: