Армия жизни

— За что он вас так назвал?

— Мы стали его обыскивать, а он нам: «Бандиты».

Я спросил его, считает ли он себя человеком добрым или злым.

— Смотря какое настроение. Если кто разозлит, становлюсь злым.

Тот разозлил.

— Помнишь ли ты, Женя, лицо того человека?

Он искренне удивился:

— Что я, на него смотрел, что ли?

Я уже знал, что они били того человека не только на перроне, но и где-то около березы.

— Зачем? — спросил я, — он же ведь больше не оказывал и не мог оказать сопротивления.

— Он что-то мычал, — обиженно сказал Джека.

Спросил, почему его приятели дали Саше кличку Панса. Женя объяснил, что был такой помощник Дон Кихота. Я спросил, кто придумал Дон Кихота с его «помощником». Женя ответил, что не знает. Не читал.

Тогда я наугад начал спрашивать (сам стесняясь этих вопросов), каких писателей, ученых, композиторов он знает.

Он уныло назвал несколько имен классиков и оживился, добавил, что из композиторов любит только «Антонова, который по телевизору».

Я спросил, сколько книг у него в доме. Женя ответил, что ни одной, но зато у Пансы книг — полки три, мать собирает. Спросил, конечно, давно ли он пьет, сколько именно и почему?

Пьет с шестого класса, что придется, но предпочитает вино «не кислое». Хватает бутылки или полторы. «Когда пьешь, то поднимается настроение и жизнь кажется красивой».

Спросил, снова вернувшись к тому вечеру, зачем же они стали еще, в третий раз, бить человека, уже свалив его в канаву.

Оказалось, что, когда снимали с него телогрейку, он опять «что-то бормотал». Ну, тогда колом по голове. Потом Панса пощупал пульс, сказал, что пульса, кажется, нет.

Через три дня вернулись сюда с четырнадцатилетней Леной. И с лопатой.

Наконец, я спросил у Жени, какого наказания он заслуживает за то, что лишил жизни человека. Женя ответил, что лет шесть, не больше. Колом-то Панса бил. Он — только ногами.

Что добавил мне Саша по кличке Панса? Биография у него та же, только отца нет, где-то пропадает. Сказал, что лежавший на перроне человек, избитый ими, раздражал его, и он ударил его «ногой с наката, чтобы поднять».

— Хотел ли ты найти отца? — спросил я, уцепившись за это, хоть какое-то, пусть махонькое, осмысление причин того, почему же он такой.

— Хотел, — ответил Саша-Панса. — Чтобы врезать ему.

Еще я спросил его, мучила ли его совесть потом, ведь он лишил жизни — вот так, запросто — другого человека.

Саша-Панса поспешно сказал, что да, мучила.

— Но почему же вы с Женей, уже после убийства, обокрали дачу?

— Да погулять вволю хотелось. Знали, что все равно посадят.

Саша-Панса на вид казался старше своего приятеля Жени. Говорил, чему-то все время улыбаясь, и несколько раз повторил, как заклинание: «Я — злопамятный, я — злопамятный». Я спросил, что это значит. Он ответил, что не забудет тех, кто указал на него. Да, он открыто хвастался среди деревенских, что «замочили мужика», но был уверен, что никто не назовет его милиции. А назвали почти все, когда выяснилось, что это не просто болтовня подростка.

Встретился и с четырнадцатилетней Леной. Она рассказала о том вечере:

— Мы поехали к Ольге во Фрязево с ребятами. С гитарой и бутылкой вина. Выпили. Потом Женька копилку Ольгину разбил. Там рубля два или три было. Потом Сашка обиделся. Он такой. Ему слова поперек не скажи.

— Много ли пьют ребята?

— Немного, но каждый день. Да многие пьют, — вздохнула она, махнув рукой.

— Что было потом? Через три дня?

— Они сказали, что дядьку убили. И мы пошли его закапывать. Только я боялась близко подходить.

Я спросил, были ли ребята уверены, что Лена, узнав такое, не побежит тут же в милицию?

Лена ответила, что да, конечно, Джека и Панса были в ней уверены. У нее такой характер… Ну, твердый.

— Лена, а от кого ты узнала, что милиция уже ищет преступников?

— Пришел крестный и сказал: «Там раскопали убитого. Иди посмотри».

— И ты не собиралась назвать ребят?

— Да все уже знали…

Лена по возрасту не подходит под статью Уголовного кодекса: за недонесение о преступлении. Поэтому ее поставили на учет в инспекции по делам несовершеннолетних и обсудили в классе. Когда голосовали за то, чтобы «ее обвинить» (так она выразилась), то руку подняла только одна девочка. «Бывшая подруга», — презрительно сказала Лена. Остальные воздержались.

— Как ты живешь сейчас? О чем думаешь?

— Готовлюсь в комсомол. В четверг будут рекомендовать, — ответила Лена.

И тогда я спросил, ну хоть на капельку жалко ей того человека, которого так просто, без всякой цели, без повода убили ее приятели.

Лена, подумав, обстоятельно начала:

— В принципе, человек не работал, систематически пил… — Она задумалась, подыскивая слова, но я быстро перевел разговор на другое. Спросил, то ли кем она хочет стать, то ли какие песни любит петь.

…На этом кончаются мои блокнотные записи. Я знал, что только теперь мне и надо начинать работу.