Артист

Комвзвода кивнул, дал короткую команду, и всадники понеслись на восток, в сторону авиастанции, а Плоткин что есть мочи побежал к автомобилю, таща чумазого пацана за шиворот. Он ещё не решил, кого расстреляет первым: Завадского, Марию Брумкину или её братца, но скорее всего – всех сразу, прямо там, на аэродроме.

* * *

Самолёт оторвался от земли и потихоньку набирал высоту. Травин держался железнодорожных путей, неподалёку от аэродрома он увидел стоящий поезд и множество крошечных человечков вокруг него, ветер развеивал пыль, поднявшуюся словно после взрыва. Трое пассажиров – Мурочка, Лиза и Василий Львович фон Румпель, он же Базиль, – расположились в пассажирском отделении. Лиза молчала, а двое грабителей о чём-то спорили, за звуком двигателя их не было слышно. Сразу после взлёта Сергею приказали держать курс строго на запад, что он и сделал, поднявшись на высоту в тысячу метров. Судя по карте, они должны были пересечь береговую линию где-то в районе Новороссийска. Парочка явно хотела сбежать за границу, и в их действиях прослеживалась логика – путь на юг преграждали горы, даже с учётом потолка «юнкерса» в пять километров пролететь через них было делом очень рискованным, а возле Новороссийска рельеф понижался, а дальше путь мог лежать или на юг, в Персию или Турцию, или дальше на запад, в Румынию или Болгарию. Теоретически «юнкерс» мог преодолеть полторы тысячи километров на полной заправке, так что направляться они могли и туда, и туда.

Минут через пятнадцать послышался скрежет – деревянный ящик вскрывали, к этому времени Сергей добрался до высоты в две тысячи, или шестьдесят шесть сотен футов. До слоя облаков оставалось достаточное расстояние.

– Вот тут сказано, – раздался громкий голос Базиля, – 1955 банкнот по пять долларов, 11 250 по двадцать, и 44 198 по пятьдесят. Ещё немецкие марки, по пятьдесят и сто, тридцать три тысячи с лишком и восемнадцать тысяч, тоже с прицепом. Всего почти два с половиной миллиона североамериканских долларов и больше трёх миллионов рейхсмарок, в пересчёте на золотые рубли – 1 миллион 642 тысячи 397 рублей и ещё две копейки. Девочка, прекрати вертеться.

– Вы – плохие люди, – так же громко сказала Лиза.

– Ничего подобного, – ласково ответила ей Мурочка, – эти деньги большевики отобрали у порядочных людей, а мы отобрали у них, только и всего.

Она перебралась на переднее сиденье, отобрала у Травина карту, достала из кармана карандаш и провела неровную линию от Пятигорска до Новороссийска и дальше через Чёрное море в Румынию.

– Полетим сюда, – женщина ткнула карандашом в Констанцу, – почти тысяча двести километров точно на запад, топлива должно хватить. Как только пролетим Новороссийск, следим, чтобы Крым остался справа, тогда точно попадём куда нужно.

– А там вы эти доллары и марки отдадите монархистам? – уточнил Травин.

Мурочка рассмеялась.

– Зачем им деньги, – сказала она, – они же всё равно истратят их на пустое. Советская власть тут надолго, если не навсегда, все эти дураки, которые играют в контрреволюцию, их или расстреляют, или повесят, а мы с Базилем хотим жить, причем жить красиво. И с тобой поделимся, получишь десятую часть, когда долетим. Всё по-честному. Я всё посчитала, нам лететь восемь часов, за это время почти весь бензин выйдет, и самолёту станет легче. К тому же над морем мы сможем подняться повыше, тогда обзор будет лучше. Я выписала ориентиры, чтобы не потеряться, а ты смотри по компасу, как я нарисовала, летим строго на запад. Базиль тоже смотрит и, если вздумаешь дурить, выкинет твою девчонку за борт. Да, Базиль?

– Выкину, – спокойно ответили сзади. – Так сколько в ящике оставить?

– Десятую часть, я же сказала, – Мурочка обернулась, – это деньги Сергея, если пограничники их не отберут, и добавь немного на то, чтобы заправиться и нанять на месте пилота до Берлина. Надеюсь, в Румынии говорят по-немецки.

Она похлопала Травина по колену и перебралась обратно в салон. Оттуда слышались скрип и треск – грабители перепрятывали деньги. Сергей вглядывался вдаль, ища облака. Внизу медленно проплывали степь, редкие посёлки и ещё более редкие города, с такой высоты сливаясь в пестрое одеяло. Изменить курс Травин не мог, он попробовал и тут же получил от Базиля замечание вкупе со стволом револьвера, прислонённым к уху.