Артюр Рембо

Мезьер с его крепостными стенами XVIII века, где меж камней росли левкои, с Главной площадью, превращенной в дровяной склад, Шарлевиль, с его магазинчиками, Старой мельницей, лесочком и тенистыми набережными — вот достопримечательности, которые обходили наши друзья, то чем-то озабоченные, то над чем-то посмеивающиеся, то чему-то радующиеся. Той осенью в воздухе носилось что-то недоброе, но им нравилось ощущение постоянной опасности.

И вот в один прекрасный день Делаэ не встретил своего милого друга. Тот снова ударился в бега.

В это время Изамбар находился на еще не остывших полях последней бойни. 8 октября, по возвращении в Шарлевиль, собираясь отправляться в Брюссель, он получил обеспокоенное письмо от г-жи Рембо. Артюр снова пропал! Она искала его везде, и у г-на Деверьера, и у Бретаня, и у г-жи Делаэ — маленький негодяй как сквозь землю провалился!

— На этот раз, мадам, вам придется согласиться, что я тут ни при чем, — ответил Изамбар. — Я не видел вашего сына со времени его возвращения из Дуэ.

Ей в самом деле пришлось с ним согласиться, но ей было известно о намерении Изамбара поехать в Бельгию, и она попросила помочь в поисках: чертов сын, быть может, сбежал именно в этом направлении — в последние дни он часто говорил об одном своем товарище по имени Леон Бильюар, который жил в Фюме. Этот город находился по дороге в Живе.

— Не могли бы вы, господин учитель, раз уж вы проезжаете через Фюме, сделать там небольшую остановку и убедить Артюра как можно скорее вернуться либо сообщить о нем в жандармерию, если он откажется.

Не желая показаться злопамятным, Изамбар согласился, больше из чувства долга и жалости.

Вероятно, наш герой сбежал накануне, 7 октября⁴. На деньги, вырученные от продажи нескольких книг, он купил билет до Фюме, как и предположила его мать. Под стихотворением «Зимняя мечта», датированным 7 октября, приписано: «В вагоне». Это претенциозная фантазия, посвященная «Ей» — воображаемой подружке, с которой поэт видит себя «в вагоне розовом и скромном, среди подушек голубых»[42]. В Фюме он прибыл в пять часов вечера. Родители Бильюара держали небольшое кафе; приятель тепло принял Артюра⁵:

— Ты останешься на ужин и переночуешь у нас.

После ужина он рассказал о своих планах: сначала он поедет в Вирё, что километрах в двенадцати от Фюме, нанесет визит общему знакомому, Артюру Бинару, а потом отправится в Шарлеруа (через Живе), чтобы там заняться журналистикой.

— Дезессар-старший возьмет меня главным редактором своей газеты.

На следующий день, в одиннадцать часов утра он уехал. Бильюар дал ему немного денег, несколько плиток шоколада и письмо к одному из своих двоюродных братьев, который служил в мобильной гвардии в Живе — может быть, он приютит Артюра. По пути Рембо, как и собирался, остановился в Вирё, у Бинара, где его еще раз накормили.

В Фюме Изамбар узнал, что беглец направился в Вирё, а потом в Живе.

Оказавшись в Живе, Рембо без труда отыскал казарму «мобилей» в здании Генштаба (сгорело в 1914 году), над которым господствовал форт Шарлемон, творение Карла Пятого и Вобана. Кузен Бильюара в тот день стоял в карауле, так что найти его было невозможно. Подумаешь, какой пустяк! Кровать-то осталась на месте! Ничтоже сумняшеся, наш уставший с дороги путешественник устроился на этой самой кровати и заснул. Наутро он оставил на видном месте на камине рекомендательное письмо.

В Шарлеруа, в редакции местной газеты (улица Коллеж, дом 20) юный Жюль Дезессар, здорово удивленный визитом Рембо, представил его своему отцу, члену законодательного собрания Хавье Дезессару. Это был человек солидный, который на всех смотрел сверху вниз, был крайне щепетилен во всем, что касалось принципов — это, впрочем, не мешало ему быть добрым; так, он привечал и часто помогал французским политическим эмигрантам. Он выслушал просьбу своего гостя с добродушным вниманием, но революционные идеи и брань, которой он осыпал французских политических деятелей, вскоре вывели его из терпения, и он вежливо выпроводил Рембо, пообещав ответить на следующий день. По словам Изамбара, г-н Дезессар пригласил Рембо на обед, и якобы именно там последний выступил со своими гневными филиппиками. Бельгийский писатель Робер Гоффен разговаривал с Мариусом Дезесса-ром, племянником члена законодательного собрания, и тот ему описал, в каком замешательстве оказалась их семья — Жюлю и его сестре Леони пришлось притворяться, что они очень заняты едой и просто не слышат, что там такое Рембо говорит⁶.

Наутро Рембо, неизвестно где переночевав, явился в канцелярию газеты, где ему сообщили, что в новом сотруднике не нуждаются.

Говорят, г-н Дезессар нашел характер юного возмутителя спокойствия настолько отвратительным, что навсегда запретил своему сыну встречаться с ним. Остается только сожалеть, что письмо Рембо Леону Бильюару, где он рассказывает об обеде (его очень позабавило, пишет он, что они называли его «вьюноша»), не опубликовано полностью. Нам известен лишь следующий отрывок, где говорится о том, что было после: