Артюр Рембо

Вчера не видел Гавроша, хотя у нас было назначено свидание. Я пишу тебе это у Клюни. Сейчас три часа дня, я ожидаю его. Мы замышляем против одного человека, ты потом узнаешь, кто это, забавную мстю. Как только ты вернешься, будут происходить разные жестокости, лишь бы только ты развеселился. Речь идет об одном господине[95], который посодействовал тому, что ты провел три месяца в Арденнах, а я — полгода в дерьме. Короче, сам увидишь!

Пиши мне к Гаврошу и рассказывай, что я должен делать, как должна быть устроена та жизнь, которую ты хочешь вести вместе со мной, о радостях, муках, лицемерии, цинизме, которые нам понадобятся: я весь твой, весь ты — знай это! Об этом — Гаврошу.

Твои «письма страдальца» — по адресу моей матери, но чтобы там не было ни единого намека на какое бы то ни было свидание.

Последний совет: как вернешься, сразу бери меня, чтобы ничто не смогло нас разлучить. У тебя это очень хорошо получится!

Осторожно:

Сделай так, чтобы по крайней мере в течение некоторого времени ты выглядел не так ужасно, как раньше: свежее белье, чистка обуви, причесывание, короче, ничего необычного. Это необходимо, если ты хочешь реализовать свои жестокие планы. Если понадобится белошвейка и т. д. — скажи мне.

Планы эти, кстати, если ты их реализуешь, принесут нам пользу, потому что «одна важная особа в Мадриде» в них заинтересована⁴ — поэтому security very good[96]!

Теперь — привет, свидание, радость, ожидание писем, ожидание Тебя. — Мне этой ночью приснилось: сначала Ты — мучитель детей, потом Ты — весь выголденный (Примечание: По-английски вызолоченный. Я забыл, что ты знаешь этот язык хуже, чем я). Смешно, не так ли, Ремб!

Прежде чем запечатать это, я хочу дождаться Гавроша. Придет он или нет? До встречи через несколько минут!

Четыре часа дня.

Гаврош пришел. Потом снова поговорим о приличном и безопасном жилье. Он тебе напишет.

Твой старина П. В.

Все время пиши мне из своих Арденн.

Буду писать тебе все время из моего дерьма.

Почему бы не послать к черту Реньо⁵?

По этим письмам можно проследить путь, который за несколько недель мысленно прошел Рембо: от оскорбительной злобы до нетерпения наконец предпринять то, что Верлен называл — не зная, насколько был прав — их «крестным путем». На это его подталкивало также страстное желание отомстить: он вернется с поднятой головой, он поиздевается над женщиной, которая выгнала его с позором. Он снова будет властвовать над ее мужем, он заставит его бросить все и пойти за ним на край света.

Весьма вероятно, что в своем последнем письме Верлен намекал на субботу, четвертое мая, так как в тот день ночью он вернулся домой пьяным, вырвал сына из рук жены и увез его к матери. Спустя три дня разыгралась редкая по своей жестокости сцена: взбесившись, Верлен ударил Матильду по лицу и попытался поджечь ей волосы. Это означало, что перемирию пришел конец.