Артур

Занятно, что пикты, как и другие примитивные народы, считают, что королевская власть заключена в супруге правителя. Жена коро­ля становится символом его царствования. Эти представления уходят корнями в глубокую древность и прочны, как камень.

Вот почему пленение Гвенвифар произвело на пиктов столь силь­ное впечатление: она была "королевской властью" Артура. Завладев

ею, Медраут завладел и британским троном. Для пиктов это было очевидно. Взяв в плен королеву, Медраут стал королем. В глазах пиктов гордая Гвенвифар была отныне его женой.

Разумеется, все понимали, что Артур вернется и будет сражаться за трон. Медраут намеревался встретить его во всеоружии. Щедрыми посулами и льстивыми уговорами он склонил на свою сторону мятеж­ных вождей. К середине лета пиктские полчища были готовы к войне. С каждым днем все новые и новые дружины прибывали в Каер Лиал — из Ски, Друима и Гододдина, Атфотлы и Кайта. Они приходили сотнями и собирались в могучее воинство — отдельные племена, объ­единенные лишь общей ненавистью к Артуру и обещанием богатой до­бычи.

Шумно отпраздновав Лугназад, пиктские военачальники вновь приказали провести перед собой закованных в цепи пленников. Когда я их увидел, у меня перехватило дыхание. В зале Артура собралось великое множество размалеванных пиктских вождей, каждый из ко­торых привел не по одной сотне воинов. Никогда еще в Британии не со­биралось такое войско, подумал я, где уж Пендрагону его одолеть.

* К нашему стыду, мы должны были прислуживать захватчикам за столом и терпеть их жестокие издевательства: они, развлекаясь, до удушья таскали нас за цепи. Когда пьяное веселье было в самом раз- rape, Медраут встал и важно обратился к собравшимся вождям. Не знаю, что он сказал, но в ту ночь нас уже не бросили в яму. Мы, как были в цепях, спали в сарае, а наутро нас вывели во двор.

Всех заложников согнали в кучу, и я, к радости и облегчению, увидел, что Эмрис и королева живы и невредимы. Я не видел их с па­дения Каер Лиала и страшился за их безопасность. Хотя королеву к нам не подпустили, я заметно приободрился, видя ее все такой же гордой и непреклонной. Зато к Эмрису мне удалось подобраться со­всем близко.

— Здоров ли ты, Эмрис? — спросил я.

— Здоров, Анейрин, — хрипло ответил он. — А ты?

— Я цел, как и мои спутники, — отвечал я. — Известно ли тебе, что происходит?

— Артур возвращается, — сказал мне Эмрис. — Несколько дней назад Медрауту сообщили, что показался королевский флот. Сегодня будет сражение.

Слова эти наполнили меня радостью, но я видел, что Эмрис по- прежнему опечален.

— Ведь это добрая весть, — сказал я, — в чем же беда?

— Мы столько претерпели, столько трудились, а теперь все вот так пошло прахом, — сказал он, — а ты спрашиваешь, в чем беда.

— Артур победит.

Эмрис долго смотрел на меня, его золотистые глаза туманила пе­чаль.

— Уповай на Бога, Анейрин. И молись, чтобы небеса не обруши­лись на нас.

Я отошел, смятенный и опечаленный. Все прежние страдания от­ступали перед отчаянием, в которое повергли меня эти слова. Впервые я по-настоящему оценил измену Медраута. Сердце мое раз­билось, душа рвалась из тела, так горько мне было.

Спустя некоторое время нас повели через город в гавань, куда как раз входили корабли с Оркад. Я не догадывался, что Лот в сговоре с Медраутом, но — позор на его голову! — он и не попытался помочь королеве. Напротив, на глазах у всех вышел на берег в сопровождении приближенных и обнял изменника, словно родича.

— Как такое возможно? — вслух подивился я. (Мы с Эмрисом си­дели на корточках на берегу.) — Я думал, Лот — союзник Артура.

— Разве ты еще не понял?

И вновь я должен был сознаться в своем неведении.

— Ты хочешь сказать, Лот — тоже изменник?

— Разве ты еще не знаешь Медраута?

— Он сказал, что его отец — пиктский правитель, Уриен из Монота. Вот все, что он сказал, когда явился к Артуру, — ответил я.

— Он не пикт, — отрезал Эмрис. — Подумай! Разве ты не видел, как они с ним обращаются и как он перед ними заискивает?

— Я сидел в яме! — напомнил я. — Где мне было видеть!

— Медраут — сын Морганы! — На мой недоверчивый взгляд Эмрис ответил еще более ошеломляющими новостями. — А человек, который приветствует Медраута на берегу, — не Лот, а его сводный брат, Уриен.

— Но Медраут сказал, Уриен — его отец, — напомнил я. — Зачем ему было так лгать?

Эмрис медленно покачал головой.

— Это, — сказал он, — и есть та единственная правда, которую со­общил Медраут. Правда, которая в конце концов свела Лота в могилу.

Постепенно до меня дошел страшный смысл этих необычайных слов. Все внутри меня содрогнулось от отвращения.

— Моргана вышла за Уриена, своего собственного сына, — сказал я, понимая наконец все. — От кровосмешения родилось дитя, и дитя это — Медраут.

— Мои годы слепоты — ничто в сравнении с этим, — горько прого- ворпл Эмрис. — Я, единственный из людей, мог бы понять, с кем мы воюем. Наверное, не только зрение мое ослабело. Но вот что случи­лось: Моргана подбросила Артуру свое дьявольское отродье, зная, что так или иначе будет отмщена.