Ashen crown (СИ)

Прорвавшись сквозь терновую завесу, как бы не оказаться на плоскости, где постучат со дна, снизу.

— Хосок, Хосок, — приговаривал Юнги и гладил его.

Счастливые, они сели и, немного погодя, выкурили по сигарете. С непривычки Хосок хапнул пустоты, зачёсывая волосы, что раньше оканчивались ниже лопаток. Зато как без них легко. Только затылок обдувает. Из приятного: никаких проблем с грудью и лямками. Хосок облачился в рубашку и брюки, взятые напрокат у Чимина и умилился тому, насколько они ему коротки. Юнги также не скрыл улыбки.

Не найдя повода для разброса речи, они целовались целых полчаса, почти без перерывов. Хосока изрядно клонило в сон, он замотался в плед и отключился. Юнги отнёс его в салон, уложил и прогрел машину. После вышел, чтобы потушить костёр и отойти по нужде. Горящие фары авто засветили в ближайших кустах уголок светоотражающей плёнки. Застегнув ширинку, Юнги подошёл к подозрительному объекту.

Кто-то перетащил сюда гнутый ржавый указатель, сбросил и забыл, как мусор. Название коммуны, где проживали Тэхён и Чимин в детстве, но такой же указатель - обновлённый, Юнги видел по пути сюда. На этом, старом, виднелась ещё одна запись, полустёртая.

«Земельное угодье им. Б..ре…т…».

Километраж тоже едва виден. Возвращаясь к машине, Юнги решил, что наутро придётся срочно ехать к Тэхёну, как ни крути.

***

…Вскоре, держа стакан в руке и полностью расстегнув рубашку, Чимин стоял у напольного зеркала. Отпив глоток виски, больно потёр пальцами шрам на груди, закрыл глаза. Начинающийся новый день в жизни Чимина ни разу не праздник и никогда таким не был. Иногда он сам не понимал, откуда берутся силы на сотворение добра, как он всё ещё может и способен отдавать тепло, и почему оно замыкается, словно кольцующая ловушка. Других Чимин жалел: умирающих, страдающих и болевших, жалел, но не любил и чувствовал, что уже не может и не сможет, попросту не осилит. Любовь - числовая функция, действующая в пределах одного человека.

Он копался в ящиках, лениво, долго и вдыхал безнадёжность. Шли минуты. На пол рухнул фотоальбом в шершавой обложке. Всё, что накопилось с момента их присоединения к мафии. Первые несколько страниц в тройственном союзе, сложные для переваривания. Чимин не решился открывать его, зато вскрыл припрятанную заначку, рассыпал по поверхности кокаин - весёлый билет на ближайший вечер. Веселье сменит виселица.

Запрокинув голову, он вскинул влажные глаза, осмотрел чистые плинтуса и угловые линии, задрожал. Полетел. Поплелись змейками и рисованные узоры на раскрашенной стене. Он лёг на кожаную кушетку, раскинув руки, и пролежал в беспорядке мыслей столько, сколько падала Земля, избавляясь от солнца, пока гостиную не залило синью.

А что, если они всё потеряют? Да плевать. Что они отстроили, если все сваи пилит чужеродный ветер? Чимину всё равно, где быть, лишь бы рядом с ним. Он не избавился от омерзения и ненависти к тому, что им угрожало, кипел любовью нездорового и наверняка знал, что открытый и распятый не возымеет от Тэхёна того, на что надеется. Чтобы Тэхён смог простить себя, одного течения лет мало.

Иногда Чимин злился на него. На то, что у них безлимитное, но всё же скупое чувство. Скала, разрубленная надвое.

Когда окончательно стемнело, он добрался до «Полумесяца» и занялся двумя знакомыми шлюшками, несколько раз кончил, но безо всякого удовольствия, снова выпил и на подгибающихся ногах вернулся домой. Удивлённо распахнул глаза, заметив, где очутился. В какой-то момент сознанию вышибло пробки, и ноги принесли его к ограде особняка.

Человек существо подневольное, сначала попадает в плен обстоятельств, затем в плен собственного разума. И так всю жизнь - волочется, жуёт землю, втоптанный и слабый, даже если располагает золотыми реками. Несчастный и смешной, ублюдочно одинокий, подписанный на страдания до самой могильной плиты.

Чимин расхохотался, отходя назад, и опустился на бордюр, обнял себя за плечи, затихая. Он хотел, чтобы его забрали, вытащили, омыли. Та оторванность от семьи, которую он испытал, будучи ребёнком, возросла брешью. И запаял её Тэхён, он занимал в Чимине так много места, что эта любовь незаметно отозвалась параличом, когда лишилась опоры.

Протрезвев, он безуспешно покопался в поиске сигарет. В окнах нигде не горел свет: по крайней мере, на этой стороне, охрана по периметру участка расхаживала туда-сюда. Чимин подумывал над тем зайти ему или нет, показаться Тэхёну в таком потрёпанном виде, как бы художественно вернув недавний должок или же вернуться к себе и проспаться. Будучи под кайфом, храбрым и безбашенным, он хотел бросить ему вызов и показать, чего стоит. Но тот Чимин, что был отчасти правильным, на которого следовало полагаться, велел отступить. В такое тяжкое время делать Тэхёну ещё больнее - скотство.

Под светом горящего фонаря начал блестеть асфальт, морось забралась за шиворот. Отряхнувшись от противного холода, докуривая, Чимин встал и бесстрашно взял зазвонивший телефон.

— Алло?