Ashen crown (СИ)

Дом Чонгука странным образом привязался к тем двоим, в одном из которых завязались корни. Уж лучше сдохнуть с чистой совестью, чем теряться в догадках по поводу того, как лучше прожить от корки до корки. Влачить существование в тишине и по чужим законам, навеянным коллективно, сможет каждый дурак. Бездельниками и трусами помирает полпланеты. Долго ли умеючи? Такое бдение не для Чонгука. Он предпочёл выбраться из скафандра, развеять страхи и сомнения.

Запомниться Ему крутым парнем.

Зная, что вскоре накроется занавес по несчастной смерти, Чонгук просидел перед комнатой Тэхёна так долго, что успело зайти солнце. Им предстояло проститься. Ему персонально - не переломаться надвое от вкрадчивого «не уходи» и не повестись на предложение уйти вдвоём. Чего бы Чонгуку хотелось. Слишком.

…Крик Тэхёна таял по мере того, как Чонгук удалялся, спускался по лестнице вниз. «Пошёл вон, скотина! Ненавижу! Катись отсюда! Вот и все твои обещания, дружба поганая…». Чонгук замер на последней ступени, не в силах обернуться и взглянуть наверх, в темноту. Где остался маяк. Срывающийся голос. Откуда-то пришла та яркая и сочная картинка, где Чонгук возвращается и избавляет его от страданий, вспарывает живот, принимая тёплую кровь, вбирая последние вздохи. Чонгук любил его так сильно, болтаясь в пограничном состоянии, что мог бы сделать всё, что угодно. Он не заслуживал быть рядом с ним; и ускорил шаг, плохо видя дорогу.

…Дверь за ним запер спустившийся вниз Чимин. Бледный, сам не свой. Он никак не мог переварить окончание подслушанного разговора и уяснить, какого чёрта задумал Марко и что за чертовщину они обсуждали. Но что ещё убийственнее - он не мог определиться с тем, стоит ли говорить что-то Тэхёну. И он сохранил это в секрете.

***

Следующие два месяца для Чонгука выдались не самыми простыми. После покупки на рынке его напичкали таблетками и сунули в грузовик, поэтому о первых днях пребывания в подземной камере он мало что помнил. Редкую и отвратную пищу, гнилостный запах и чужие прикосновения. Иногда - резкую боль. Ещё некоторое время в полной мере он смог ощущать и чувствовать всё, что доставалось Тэхёну. С той разницей, что ему муки и оргии выпадали значительно реже. И это понятно: Тэхёна доводили до умопомрачения, чтобы превратить в овощ и вернуть Марко, а на Чонгука возложили надежды иного толка. Рядом с ним были мальчики и девочки, но явно младше. Общаться им всё равно не дозволялось.

На плаву Чонгука удерживало стремление пересилить саму смерть, он не мог позволить себе сдаться.

Совсем скоро, необычайно выносливый и крепкий, Чонгук приглянулся одному из адептов, долго ходившим на смотрины. Его покровительство стало не только новым опытом и защитой, но и неожиданной лазейкой к тайнам организации. Попав в ряды фаворитов, Чонгук был переселён в жилую комнату наверху и практически добился положения протеже, через третьих лиц нашёл, как наладить связь с Марко.

Везение Чонгука следовало объяснять проще: на верхах гудели перестановки, соответственно, козыри менялись повсюду, и в эти «шаткие» недели удалось закрепиться за адептом в качестве послушного - Чонгук ненавидел это слово - ёбаря. Он отыгрывался и выкладывался. Секс удовлетворял Чонгука тем, что не приходилось видеть чужого лица: папочке нравилось, когда его имеет сзади «юный жеребец». В целом, он не был привередлив, жесток или ненормален, не наскакивал на Чонгука с плёткой, как это бывало у ребят из соседних «квартир», и не расспрашивал о прошлом. Чонгука из Ринцивилло будто бы замазывали краской.

Курортными условиями содержание не отличалось, но по крайней мере, Чонгук оставался невредимым. Каждый переезд заплывал туманом: перед отъездом (а высчитать время никак не получилось) Чонгуку вводили инъекцию снотворного, и просыпался он уже на новом месте, отлёживаясь после ударной дозы сутки напролёт.

За несчитанное количество дней он не только занимался услаждением тела, но и со скуки перечитал кучу малу книг, журналов и эзотерических дневников, какие давались к обязательному изучению. «Хозяин» позволял ему кормиться интеллектуально, так как любил поддержать умный разговор и не препятствовал пожеланиям принести ту или иную литературу. Но в основном они трахались и много раз - не одни.

Быть в отдалении от нормального мира только в истоке - страшно. Привыкание протекает гораздо быстрее. Человек спасается сам, укладываясь в нужную форму подобно мокрому песку.

Иной раз Чонгуку казалось, что он сходит с ума, а иной раз он просыпался с ясным осознанием правильности происходящего. Когда-то его волновала значительность подвига, а когда-то получаемое удовольствие или боль. Порой он забывал, во имя чего проходит испытания, а порой тихонько нашёптывал себе напоминания.