Ashen crown (СИ)

Позже Чонгук дышал ему в затылок, а спустившись ниже, целовал клеймо, облизывая шершавую подкову. Согласно легенде, обладатель дарованного сына Баала возымеет вечную жизнь. Чонгук всегда смеялся над этим, потому что нет ничего, чем может обладать человек, и нет ничего вечного на планете, где так легко всё потерять. Чонгука посетило нелепое и причудливое понимание, очеловеченное и терпкое чувство, намного омерзительнее героиновой ломки. Дремлющий на его плече Тэхён, чьи волосы так приятно пропускать меж пальцев, чьё дыхание порой хочется перекрыть - единственный нескончаемый и незаменимый наркотик. Находящийся на той грани, где ему вполне разрешается и не существовать вовсе.

***

Для связи с другими провинциями и теми, кто делал ставки на Тэхёна в жутком опасении потерять нажитое, Леон использовал городской телефон, полагая, что мобильные отслеживаются активнее. Выиграют ли они время или напротив - покажутся глупцами, вытанцовывающими на эшафоте, он не знал. У Леона не было особых причин ратовать за Тэхёна и служить ему, он до сих пор винил себя в том, что самостоятельно не обнаружил причастность отца к Стидде и посмел допустить его загнивание, как личности, какую считал эталоном.

То основное, что удерживало его в клане - не избитая преданность или перспектива отстоять честь фамилии Манрике. Основное - тихим, севшим голосом попросило отвезти его подальше, выветрить тридцать три несчастья и показать, как изменился город. А город тот же. Нутро - не то. И кроме глушащей здравый рассудок массы, заедаемой табаком и заливаемой прихваченным вермутом, Чимина измучило предвосхищение неизвестной, но слишком пленительной для отрицания драмы.

Окончив звонки, Леон выбрал набережную. В пьянящей полутьме веяло грозой, и в предвестии шторма ревело море; воздух наэлектризован. Чимин долгим отсутствующим взглядом смотрел на наручные часы. Вдруг снял их и выбросил, избавляясь как от худших пут. И пока Тэхён не хватился его, он спокоен. Есть надежда, что это смягчённое состояние продлится до той минуты, пока не придётся посмотреть в однозначно скорбные глаза.

— Ты смотри, как тучи резвятся, — Чимин взглянул вверх, где чёрные полотна подсвечивало вспышками далёких молний, и, перешагнув ограду, двинулся в направлении воды.

Следовать за ним - не цель. Леон держался чуть позади, думал уже окликнуть, но Чимин остановился сам, выбрав плоский продолговатый камень, ненароком выточенный для приюта случайных гостей. Они сели, и какое-то время делали вид, что пересекаться необязательно.

— Что, если мы ошибёмся и попадём впросак? — сокрушился Чимин. Градус ударил в виски, и мышцы, залитые теплом, сделали тело невесомым. — Верно. Он не станет слушать, попрёт в лобовую.

— Тэхён действительно похож на Марко, его не переубедить. Ни за какие коврижки не прогнётся. К тому же, тот человек… — Леон вспомнил о могиле, и стайка мурашек пробежалась вдоль позвонка. — Не даст ему свернуть.

— А знаешь… — Чимин задержал дыхание. — Похуй. Чонгук. Тэхён. Они хорошо смотрятся, да?

Чимин продавливал слова или это море поглощало звук, но Леону слышался почти плач, запертый изнутри, в тесной коробке. Без предупреждений и робости, он ни с того, ни с сего прижался к губам Леона, увлекая за собой, приостановился… вскинул умоляющий выразительный взгляд, пренебрёг дистанцией и больше не испугался. Попробовал ещё, вжаться, провести языком, надавить. Целовать другого мужчину не так уж и страшно. Совсем. Чимин почти не уловил никакой разницы. Между той вынужденной близостью и этим бездумным проступком. Тэхён торопился, дорвался, но не выложился по полной, как ему диктовали остатки разума. У Чимина же есть запасной путь и тайная колыбель, он имеет право.

…Непрерывный поцелуй, задетые нервы, задетые пуговицы. Леон осторожно прихватил за шею в попытке остановить.

— Что ты делаешь, Чимин?

О, он знал, что делает. Перетекает в новую форму. Он нарочно довёл его до точки кипения, прекрасно осознавая, что Леон не сможет отказаться. Грянувшей дождливой и громкой ночью Чимин заполнил собой салон машины, где разрисовал стёкла отпечатками пальцев и ладоней, где почувствовал, как нагревается кожа под лаской и расслышал, как сладостно разливаются стоны.

Безболезненный медленный секс, срывающийся до животной страсти. И в борьбе - морок чужого лица и рук, потрясающе яркая галлюцинация, в которой идеально всё: Тэхён милостивый, Тэхён наказывающий. Тэхён повелевающий и повинующийся.

Задыхаясь в бешеной тряске и тесноте, Чимин выгнулся, обхватывая ногами и руками толкающееся тело, ему померещилось, что и у него те же длинные тонкие пальцы, что и у Тэхёна, что они на пару чертят царапины по лопаткам и находятся в вечном поиске.

Открытие ожидало Чимина в конце: он просил себя придушить, чтобы сделать оргазм ярче. Но вместо захвата шеи Леон захватил его самого и на выдохе произнёс недопустимое и ненужное признание, только подчеркнувшее, что Чимину никогда не найти замены.

***