АСКЕТ

Я взглянула на часы. До часа X оставалось двадцать минут. Внутри меня происходило что-то непонятное. Наверно, так чувствует себя стиральная машина, если включить одновременно режим стирки, отжима и сушки. Так, конечно, не бывает. Никакая стиральная машина не выдержала бы, но мы-то люди, у нас и не такое случается. Мы с моей подругой Наталкой Жади называли Жанночкой. Жа-ди… для русского уха имя имело какой-то неприятный привкус — Жади, жа-ди-на. Некрасиво. А Жанночка была нежной, с невероятными оленьими глазами. Когда она танцевала, позванивая монистами и браслетами, у меня захватывало дух и хотелось плакать. Впрочем, Жанночка, давала повод поплакать нам вволю на каждом шагу. Когда-то ведьма-свекровь отняла у неё ребёнка, оболгав перед сыном и всей роднёй. Сынок был тот ещё фрукт… Но ухаживал красиво. Они все такие до свадьбы. А потом стал тряпка тряпкой, вечно слушал свою гадюку-мамашу…

За стеной заходился соседский ребёнок, выбивая меня из состояния сладостной печали. Наградил же бог соседями. Несколько дней колотили, точно дятлы, в стены и по трубам. Что-то, видно, ремонтировали. Теперь не могут урезонить своё уже охрипшее от визга дитятко. Что за люди!
Сегодня я увижу Жанночку в последний раз… За полгода она стала мне необходима, как воздух. С ней я погружалась в мир сильных чувств, ярких образов, с ней я плакала просветлёнными, рвущими сердце слезами.

Я попробовала пыхтящий на плите борщ и вздохнула. У людей любовь, борьба, а я… опять борщ пересолила. Скучно. В замке заворочался ключ. Лёшка. Он, пожалуй, не заметит. Мой муж никогда не замечает, что я что-то пересаливаю. Хотя… он не больно-то замечает, что я, вообще, готовлю. Он кладёт на согнутое колено очередной детектив с плоскими, бесчувственными суперменами на обложках и даже не смотрит в тарелку. Метёт, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Он весь там, среди своих навороченных героев с килограммовыми «пушками». Наверняка, Лёшка спит и видит, что это он в одиночку сражается с вездесущей мафией. А сам… гвоздь вбить не может.
До прощальной встречи с Жанночкой шесть минут. Запиликал телефон. Очень некстати. Звонила запыхавшаяся Наталка. Она, по всем приметам, тоже чувствовала себя, стиральной машиной, врубленной на все режимы работы сразу. Хоть кто-то меня понимает…

— Лерка! — не здороваясь, выпалила она — я только с дежурства. Прикинь, в сестринской телек «накрылся». Давай в двух словах, что там вчера было.

— Короче, этот Родригес, ну тот, крашеный, муж этой… как её… Рахили…